Дом с привидениями - [2]

— Чайник согрейте, — раздался откуда-то из глубины квартиры низкий женский голос. — Слышите, что ль?

— Не будем, — ответил мальчик. — Мы тут портвейн допьем, — и он, подмигнув сестре, потянулся к одной из недопитых рюмок.

— Я вам допью, — снова раздался низкий голос. — Так допью, враз посинеете!..

Мальчик приблизил к губам недопитый кем-то в ночном веселье бокал.

— Ма-а-а! — заорала девочка.

Братец зажал ей рот ладонью.

— Ну, чего орешь как полоумная? Тихо не можете?.. — донесся недовольный голос.

Мальчик протянул бокал сестричке. Та отскочила, как от змеи.

— Тьфу! Ты что, психованный, да? — она сноровисто рылась в скомканных конфетных бумажках — не осталось ли чего, и поиски ее то и дело увенчивались успехом. Найденные конфетки она деловито засовывала в карман школьного фартука.

— Эй, вы, без четверти, слышите! Опоздаете — шкуру спущу!.. Маринка, Игорь, раз — два!..

— А сама чего лежишь? Сама-то чего?

— Вы себя со мной не равняйте. С мое проживите. Я врача вызывать буду…

— Валяй, болей! — крикнул Игорь и, схватив портфель, выскочил на лестницу, но едва успела девочка крикнуть «Игорястик!», как он вернулся назад.

— Маринка, — сказал он негромко, чтобы никому не было слышно. — Беги вниз. Если там у двери стоит один хмырь в адидасовской куртке, то скажи ему, что я уже в школе, что дежурный, поняла? Что нету меня…

— Ага, — сказала девочка, торопливо поправляя банты. — Привет, мамочка, мамулечка, пока! — крикнула она и хлопнула входной дверью, которую Игорястик тут же снова открыл.

— Эй! — негромко, с опаской быть услышанным крикнул он. — А если в школе спросят, то у меня что-то в глаз попало, вытащат и приду… ко второму уроку…

Он вбежал на кухню, ловко вскочил на подоконник и, завернувшись в штору, стал глядеть вниз. Он видел как его сестричка вышла из подъезда, как она завернула за остекленную трубу, внутри которой ходит лифт, как подошла к стоящему за этой трубой парню, как она, о чем-то переговорив с ним, побежала со двора в школу… А в это время огромными прыжками черный пес Марика приблизился к этому парню, который направился к качелям на детской площадке… Внимание собаки было ему неприятно, он резко отмахнулся от нее. Собака залаяла. Но тут подбежал Марик, схватил Нави и потащил к подъезду, а парень, подняв глаза на окна дома, принялся раскачиваться на детских качелях, смешно подгибая длинные ноги. Игорь поспешно соскочил с подоконника и из-за шторы проверил — не заметил ли пришелец его маневра.

Когда дед по обыкновению высадил Колю на уголке и ринулся дальше в круговерть шестисветофорного перекрестка, а Коля повернулся и взял курс на школу, первое, что он увидел, была переполосованная крахмальными лямками с крылышками узенькая, с мушиной талией коричневая спинка очень коротко остриженной девочки, которая шла, подпрыгивая с ножки на ножку, и болтала не переставая:

— Лес гудел от пожара… Тайга… Твой вертолет дрожит от испуга, что вот-вот загорится… Ах, какое это пугливое железо, говоришь ты, а сам не боишься. Вдруг внизу… под кустом, под ореховым листом сидят три медведя, вернее, одна медведица и двое детей. И они плачут и больше не скачут…

— Хватит болтать, Ольга. Пришли, — сказал шедший рядом летчик.

Впереди показались школьные ворота.

— Ой, неохота, — скривилась девочка. — Пойдем со мной для уверенности.

— А ты не уверена?

— Ну, для устойчивости.

— А ты не устойчива?

— Когда на одной ножке, то нет.

— Так будь на двух.

— Не могу.

— Почему?

— От страха, боюсь.

— Чего?

— Всего… Неизвестного.

— Глупости.

— А вот и нет.

— А вот и да. Иди сама.

— Ннн… — и помотала головой.

— Иди.

— Ой, какая мука. Вот так штука… Как ее зовут?

— Кира Викторовна.

— Ладно. — Она приняла волевое решение и посуровела. — Иди.

Коля прибавил шагу, чтобы все получше разглядеть, и уже почти обогнул летчика и девочку с летчиковой стороны, как сзади раздался громкий топот, и кто-то схватил его за плечи. Это был Рябоконь Никифор, самый длинный и самый широкий мальчик во 2-м «Б».

— Привет, Николаев!

— Привет, Рябоконь!

— Дать полжвачки? — предложил Рябоконь.

— Изо рта? — с ужасом спросил Коля.

— Я из дома до школы успеваю только половину сжувать.

— Вот назад пойдешь и дожуешь.

— Назад я целую сжевываю, — сказал Рябоконь, давая понять, что жвачек у него всегда навалом.

— Тогда давай, Рябоконь, — сказал Коля и потянулся было, но к жвачке метнулась, словно шея прожорливого гуся, чья-то проворная рука, и клюв из двух пальцев ловко выхватил тот самый кусочек жвачки, к которому не спеша приближался Коля Николаев.

Рябоконь аж крякнул от неожиданности, поперхнулся своей жвачкой и стал кашлять. А Коля оглянулся и увидел нахальную морду Марягина Станислава, который молниеносно отправил трофей себе в рот и зачавкал, как гиппопотам.

— Кто смел, тот и съел, — объявил он с полным ртом слюны. — Гляди, вот летчик идет. Куда это они?

— Куда-куда, к нам в школу, — безапелляционно заявил Рябоконь.

— Четко? — спросил Марягин.

— Если бы в сто семьдесят первую, они шли бы по той стороне.

— Давай поглядим, — предложил Николаев и побежал. Рябоконь и Марягин — за ним.

Они столкнулись с летчиком и девочкой в самых воротах, когда летчик хорошим шагом двинулся по своим делам, а девочка, скорчив печальную гримаску, поглядела ему вслед, потом повернулась, потом еще раз и еще, перекинула сумку из правой руки в левую и пошла к школьному подъезду. Не дойдя нескольких шагов до ступенек, девочка сошла с дорожки принялась глядеть по сторонам, высматривая кого-то. Неподалеку остановились и мальчишки. Они, может быть, даже и хотели у нее чего-нибудь спросить, заговорить с ней, но во рту у них разом пересохло, и они стояли неподвижно, вылупившись на нее, с полуоткрытыми ртами, большеголовые, покрасневшие, точь-в-точь как замороженные пучеглазые малиновые рыбы под названием «морской окунь».