Дом паука - [136]

На пороге появился Мулай Али; он шел по задней галерее и, заметив Амара, подошел к нему и взял за руку.

— Зря ты пришел сюда, — сказал он. — Отпустить я тебя не могу, а сидеть взаперти тебе скоро надоест. — Он завел Амара обратно в комнату и закрыл дверь. — Однако в мире сегодня творится что-то ужасное, просто что-то ужасное. — Сказав это, Мулай Али достал из кармана узелок с деньгами Амара, пачку банкнот, которую дала назарейская дама, и пакетик кифа, купленный в кафе «Беркан» для Мустафы. Потом быстро, почти с отвращением сунул пакетик в руку Амара. — Зачем тебе эта дрянь? — спросил он. — А я-то считал тебя умным парнем.

Амар, который напрочь забыл о пакетике, с ужасом увидел его у себя на ладони.

— Но это не мое! — воскликнул он, глядя на киф.

— Я нашел это у тебя в кармане.

— Это для брата. Я купил для него.

— Если бы ты любил своего брата, то, наверное, не стал бы заковывать его в кандалы?

Амар не нашелся с ответом. Мулай Али ясно высказал то, на что Амар только смутно надеялся: киф станет цепью, которая скует Мустафу. Если изображать невинность, он будет выглядеть безнадежным глупцом в глазах Мулая Али, если сказать правду, он, возможно, покажется ему бесконечно испорченным. Мулай Али стоял, выжидающе на него глядя.

— Мы с ним не очень то ладили, — наконец пробормотал Амар.

Выражение на лице Мулая Али быстро менялось.

— Хочешь сказать, — недоверчиво произнес он, — что твоему брату нравится киф и ты специально достаешь его, чтобы подорвать его здоровье и ослабить ум — так, чтобы он ни на что не был годен? Так?

Амар смущенно признал, что именно таков был его план. Раз уж он рассказал Мулаю Али обо всем, можно сказать и об этом.

— Но брат уже и так ни на что не годится, — пояснил он, — и вообще я ему его не давал.

Мулай Али тихо, протяжно присвистнул.

— Ну, мой друг, ты просто молодой сатана. Это все, что я могу сказать. Сатана на все сто. Однако вот твои деньги. Возьми, а то я могу позабыть.

Уже в дверях он повернулся и погрозил Амару пальцем.

— И не вздумай купить на них пистолет, сматси? Если, конечно, не хочешь провести остаток дней в Айт-Базе.

Заметив, какой у Амара понуренный вид, он остановился и взглянул на него.

— Сегодня вечером должны прийти несколько друзей, если, конечно, их прежде не убьют или не арестуют. Они споют для тебя песню. Ты слышал песню про Айшу бент Айссу?

— Нет, — ответил Амар. Известие о появлении новых людей слегка скрасило день.

— Тебе обязательно нужно услышать эту песню, — сказал Мулай Али, выходя.

Чуть позже неряшливо одетый мальчик принес поднос с фруктами, хлебом и медом, ухмыльнулся, глядя на Амара, и снова вышел. Амар жадно принялся за еду. «Ed dounia mamzianache, — сказал Мулай Али, — в мире творится что-то ужасное». Вряд ли мир мог сильно измениться к худшему со вчерашнего дня, подумал Амар, но мрачные предчувствия охватили его, и ему стало страшно. Поев, он убрал газеты и журналы с самого удобного тюфяка, лег, свернувшись калачиком, долго глядел на небесную синь за дальним окном и наконец закрыл глаза. Так он пролежал до вечера, охваченный меланхолией, бороться с которой помогало только воспоминание о словах Мулая Али, что вечером, возможно, заглянут друзья, а стало быть, удастся хоть с кем-то поговорить.

К вечеру, когда свет в небе за квадратами окон померк и жизнь угасла в душной комнате, охватившая Амара печаль стала сильнее, превратилась в головную боль, сжала горло; он почувствовал, что ничто не в силах умерить ее — даже если рыдать дни напролет, даже если умереть. Однажды, давно, когда они с отцом бродили по Зекак аль-Хаджару, где сидят нараспев тянущие свои мольбы нищие, протягивая к прохожим руки в струпьях и демонстрируя увечья, отец сказал Амару: «Когда человек умирает и его хоронят, и ничто уже больше не связывает его с этим миром, его друзья возносят хвалы за то, что он наконец свободен. Но когда влачится по улицам человек, у которого нет друзей, нечем прикрыть свою наготу, негде преклонить голову, нет даже куска хлеба, живой, но уже не совсем живой, мертвый, но еще не умерший, — вот самое страшное наказание Аллаха по эту сторону огненной геенны. Взгляни и ты поймешь, почему раздача милостыни является одним из пяти столпов ислама». Они остановились, и Амар принялся разглядывать нищих, испытывая, впрочем, только смешанное с любопытством отвращение при виде одного из них, чьи губы распухли, превратившись в огромные синевато-красные пузыри, закрывавшие почти все лицо. В его детском уме возникла мысль: что за странное существо Аллах, которое играет с людьми такие шутки.

Теперь ему припомнились слова отца. Такая же жалкая, участь вскорости постигнет и его, и всех, но между ними не будет даже порожденной страданием общности, заставляющей нищих помогать друг другу на улицах (когда люди с сухоткой, как больные собаки, ползут впереди, служа поводырями слепцам), потому что каждый будет ненавидеть и бояться ближнего, и никто не будет знать, кто соглядатай, а кто нет, по той простой причине, что каждый, купленный на ту же приманку или подвергнутый той же пытке, будет способен предать ближнего.