Дом падших ангелов - [88]

– Все, – не задумываясь ответил он.

– Даже плохое?

– Не было у нас плохого. Потому что ты была рядом.

Она поцеловала его. Улыбнулась:

– Poeta[300].

– Я сделал много плохого, – признался он.

– Да, правда.

– Я помню, как впервые увидел тебя.

– Я была симпатичная?

– Самая красивая девушка на свете. И до сих пор такая.

– Ay, viejo. – Она собиралась сказать еще что-то, но тут звякнул телефон.

– Que ese so? – недовольно проворчал он. Звук повторился. – Какого дьявола? – Он начинал злиться. Пошарил среди пузырьков на тумбочке.

– Брось, Флако.

Настойчивое чириканье.

– Вдруг что-то срочное, Флака. – Нашел телефон, прищурился, всматриваясь в экран.

– Ay, como eres[301], – буркнула она.

– Это мой брат.

– Пато?

Он отрицательно качнул головой и ответил на звонок:

– Уже полночь! И я умираю!

– Слушай, – сказал Младший Ангел, – сегодня ночью ты не умрешь.

– Умру.

– Нет. Это просто драматический эпизод. Уход звезды со сцены. Брось, Carnal. Как бы поступил Рэймонд Чандлер?

Старший Ангел прошептал Перле:

– Этот cabron меня изводит. Не хочет, чтобы я умирал.

– Не думай, что ты такой единственный, мальчик, – громко проговорила она в трубку. – Никто не хочет, чтобы Флако умер.

Старший Ангел ухмыльнулся.

– Клади трубку, – скомандовала она.

– Carnal, – сказал он в телефон, – мы голые. Понял? Оставь меня в покое.

– Отвали, – добавила Перла.

– Уйди красиво, – не отставал Младший Ангел.

– Ради всего святого! – возмутился Старший. – Потому я и голый.

Перла шаловливо хихикнула.

– Завтра встанешь пораньше, – сказал Младший Ангел. – Я не шучу. Я заеду за тобой в восемь. И оденься, ладно? Не надо голым. Меня чуть не вырвало, как представил.

– Pinche idiota.

– У тебя шорты есть? Тогда надень шорты и сандалии.

– Шорты? Я не ношу шорты.

– Ну тогда оставайся голым. Устроишь целое зрелище.

– Que chingados?[302]

– Я отвезу тебя на пляж.

– Что? – Прозвучало как «штаа». Сразу возникли сотни возражений. А потом он улыбнулся. И почти беззвучно рассмеялся. Повернулся к Перле и кивнул. Младший Ангел, произнес губами и изумленно потряс головой.

– Si, – вздохнула она, устав уже от Младшего Ангела. – Es tremendo[303].

– Хочу в Ла Хойю, – сказал Старший Ангел. – Куда ездят богатые. Никогда не был в Ла Хойе.

– Можем поесть там оладушков.

– Que? – Перла хотела знать, о чем они беседуют.

– Договорились, – сказал Младший Ангел.

– Договорились, – сказал Старший Ангел.

– В восемь.

– Я буду готов.

– Не умирай.

– Не сейчас. Но когда я умру и ты увидишь колибри, не забудь поздороваться. Это буду я. Не забудь.

– Ни за что не забуду, – пообещал Младший Ангел.

И они отключились, не прощаясь.

Старший Ангел крепко обнял свою женщину.

– Bueno, pues[304], – решил он. – Умру завтра. Но сначала мы съездим на пляж.

Она подумала: Эти мужики сведут меня с ума.

Старший Ангел погружался в сон, грезя о завтрашней поездке. Младший Ангел повезет их мимо баскетбольных площадок и «Макдоналдса», к развязке на 805-е. Включит радио и улыбнется старшему брату. Тихуана будет отступать все дальше и дальше и совсем скроется из глаз. Они поедут на северо-запад, и доберутся до берега, и будут смотреть, как громадные волны вечно катятся через бескрайнее медное море.

Авторские примечания

Дорогой Литературный Собеседник,

В моей семье нет Ангелов, ни Старшего, ни Младшего.

Когда мой старший брат доживал свой последний месяц, умирая от неизлечимой болезни, он похоронил свою мать. Ее похороны пришлись ровно на день накануне его дня рождения. Он знал, что это его последний день рождения, хотя, думаю, хранил эту уверенность при себе. Кристал, одна из армии его внучек, настояла, чтобы семья устроила «Папе» сногсшибательный праздник, дебош – из тех, что он так любил в лучшие времена. И мы устроили. И он был счастлив. Все понимали, что это прощание, но, эй, – мы же мексиканцы: когда будут разрезать праздничный торт, запросто может явиться чудо-целитель, или ангел, или пилот НЛО и исцелить страждущего.

Его звали Хуан. Он здорово уменьшился в размерах, но это не отразилось на боевитости и жизненной силе. Крошечный из-за рака, он пылал светом, изливая на нас отличное настроение и добрый юмор. Вечеринка/поминки по живому получилась умопомрачительной. Мексиканский вариант «Поминок по Финнегану». За каждым углом разворачивались незабываемые сцены из драм и комедий. Горы еды. Штормы музыки. Поколения обычных людей пришли преклонить колени и поблагодарить этого человека за семьдесят четыре года его жизни. Хуан сидел в инвалидном кресле в центре водоворота человеческих фигур, историй и поступков – некоторые из которых поистине блистательны в своей непристойности – как настоящий король. Каковым, разумеется, и был.

Из-за болезни он иногда слабел и удалялся полежать. Он просил меня прилечь рядом, и я это делал. Мы вспоминали множество историй – он считал исключительно своей заслугой тот факт, что я стал писателем, потому что в детстве всучил мне стопку книжек космической оперы Э. Э. «Дока» Смита[305]. Вскоре семейство обнаружило, что вечеринка продолжается в жанре «пижамной», и внезапно Хуан оказался среди кучи уютно толкающихся тел, устроившихся на его кровати. И весь день он улыбался.