Дом одинокого молодого человека: Французские писатели о молодежи - [4]

Для многих современных литературных героев, да и для писателей тоже, любовь оказывается единственной реальной ценностью в пустом и безнадежном существовании. Тем трагичнее складывается для героев ситуация, когда рушится и эта последняя надежда. Трагедию социального одиночества любовная драма многократно усиливает. Характерна в этом отношении повесть молодого писателя Пьера-Луи Рея. История о том, как взаимное непонимание двух любящих друг друга людей привело к самоубийству героини, позволила автору произвести весьма тщательный и искусный социально-психологический анализ, завершившийся весьма нетрадиционными выводами.

Этой же теме посвящена и сделанная в более классическом ключе повесть «Невидимое древо» блестящего мастера французской прозы Эмманюэля Роблеса. Через все его творчество проходит мотив тоски по миру, где человек жил в гармонии с природой. Большинство его романов посвящено изображению социальной и политической борьбы и неустанно рассказывает о том, как под натиском первобытных диких страстей и ненависти рушится мечта о потерянном рае. Слабый свет братства едва пробивается в мире насилия, где трагедии разбитой любви словно вехи отмечают бренное человеческое существование. С этими двумя повестями как бы перекликаются рассказы «Смерть под фанфары» Жана-Пьера Энара и «Любовь» Роже Вриньи. Правда, они, несмотря на их минорную тональность, все же более оптимистичны. Ведь их герои в битве с судьбой сражаются до конца и, если принять отстаиваемые ими системы ценностей, одерживают победу.

Характерно, что в сборнике практически не оказалось произведений с политической тематикой. Здесь отразилась реальная, объективно существующая тенденция снижения интереса к политике у французской молодежи. Единственное исключение — рассказ «Прекрасный месяц май» Даниэля Буланже. Кстати, этот рассказ, с юмором освещающий события уже более чем двадцатилетней давности, частично объясняет сложившуюся ситуацию. Молодежь во Франции перестала быть политически активной силой. Последний всплеск ее активности пришелся на 1968 год. К тому времени в стране создалась высокоразвитая модернизированная промышленность и значительно возрос национальный доход. Ну а всякий рост, всякая научно-техническая революция, естественно, чреваты перекосами в сфере распределения материальных благ, что, в свою очередь, ведет к недовольству существующими социально-политическими структурами, к пересмотру шкалы духовных ценностей и, как следствие, к утрате жизненных ориентиров. Вот через подобную болезнь роста французское общество и прошло в 1968 году, когда всю страну — но интенсивнее всего Париж — потрясли студенческие волнения. Правда, до настоящей революции дело не дошло: просто произошел кризис технократического сознания, кризис потребительских идеалов и ценностей, произошел пересмотр стереотипов. После чего правительство произвело некоторые реформы — прежде всего в сфере образования, и жизнь вошла в привычную колею. Вскоре после того «ирреволюция», как ее назвал один писатель, дала материал для десятков пьес, романов, новелл, но тем самым революционная тема оказалась закрытой. И сейчас для революционных настроений у французов практически никаких оснований. Чтобы убедиться в этом, достаточно представить себе в роли революционера любого персонажа из повестей и рассказов этого сборника. Взять, например, Дени Маджеру из повести «Отлив» или, скажем, «одинокого молодого человека», или девочек-подростков из «Езды по кругу», или, наконец, Пьера Вилькье. Их конфликты с обществом имеют весьма локальный, весьма частный, отнюдь не политический характер.

Несмотря на колоссальное имущественное неравенство и связанное с ним недовольство многих людей, в частности молодых, общественно-политическими структурами страны, Франция в материальном отношении является вполне благополучной, даже процветающей страной. А вот социальные противоречия там существуют, они сильнее всего проявляются в духовной сфере, и литература активно ими занимается. О духовном кризисе современного французского общества говорится во многих из представленных здесь произведений: в «Вечерней трапезе» Ж.-Л. Бенозильо и «Езде по кругу» Ж.-М. Г. Леклезио, в «Искушении Пьера Вилькье» А. Надо и «Нормандии» Р. Гренье, в «Эмме» К. Лепрон и «Грейпфрутах на завтрак» К. Риуа. Выявляются симптомы тех или иных социальных болезней. Так, Ж.-Л. Бенозильо показывает, какое негативное воздействие способны оказывать на детей и подростков средства массовой информации, как жестокость, культивируемая псевдоискусством, ведет к жестокости в жизни. Об агрессивной силе телевизионных и кинематографических образов, активно вторгающихся в реальную жизнь и наполняющих ее звуками выстрелов, рассказывается и в новелле Поля Саватье «Как в кино». С другой стороны, перекликается тематически «Вечерняя трапеза» и с другими рассказами. Например, она выглядит чем-то вроде пролога и к «Руке», и к «Езде по кругу».

Если Бенозильо в своих рассказах порой отдает слишком большую дань назидательности, то автор «Езды по кругу» умеет более искусно облекать уроки морали в эстетически совершенные формы. Леклезио — писатель самого первого ряда, чья известность уже давно перешагнула границы Франции. Будучи прирожденным писателем, писателем от бога, он кладет в основу своего творчества опыт своих чувств. И всем своим творчеством стремится подтвердить некогда сказанные Полем Валери слова о том, что «самое глубокое у человека — это кожа». Искусство Леклезио зиждется прежде всего на умении найти точный языковой эквивалент для выражения разнообразных гамм ощущений. Правда, он избегает психологического анализа и его персонажи похожи порой на роботов. Это можно заметить и на примере героинь «Езды по кругу».