Дом о семи шпилях - [67]

Not to speak it harshly or scornfully, it seemed Clifford's nature to be a Sybarite.	Нисколько не умаляя его достоинств, мы думаем, что Клиффорд отчасти был сибаритом по натуре.
It was perceptible, even there, in the dark old parlour, in the inevitable polarity with which his eyes were attracted towards the quivering play of sunbeams through the shadowy foliage.	Это можно было заметить по тому, как его глаза постоянно устремлялись к солнечному свету, который пробивался сквозь густоту ветвей в старинную, мрачную комнату.
It was seen in his appreciating notice of the vase of flowers, the scent of which he inhaled with a zest almost peculiar to a physical organisation so refined that spiritual ingredients are molded in with it.	Это проявлялось в том, как он смотрел на кружку с розами, с каким наслаждением вдыхал их аромат.

It was betrayed in the unconscious smile with which he regarded Phoebe, whose fresh and maidenly figure was both sunshine and flowers-their essence, in a prettier and more agreeable mode of manifestation.	Это обнаруживалось в бессознательной улыбке, с какой он смотрел на Фиби, чей свежий, девственный образ был слиянием солнечного света с ароматом цветов.
Not less evident was this love and necessity for the Beautiful, in the instinctive caution with which, even so soon, his eyes turned away from his hostess, and wandered to any quarter rather than come back.	Не менее очевидна была эта любовь к прекрасному, эта жажда красоты и тогда, когда он с инстинктивной осторожностью отворачивал глаза от хозяйки, и его взгляд скорее блуждал по сторонам, нежели возвращался назад.
It was Hepzibah's misfortune-not Clifford's fault.	Виноват в этом был не Клиффорд, виновата была несчастная судьба Гепзибы.
How could he-so yellow as she was, so wrinkled, so sad of mien, with that odd uncouthness of a turban on her head, and that most perverse of scowls contorting her brow-how could he love to gaze at her?	Как мог он - при этой желтизне ее лица, при этой ее жалкой, печальной мине, при этом безобразном тюрбане, украшавшем ее голову, и этих нахмуренных бровях, - как мог он находить удовольствие в том, чтобы смотреть на нее?
But, did he owe her no affection for so much as she had silently given?	Но неужели он не выразил никакой любви к ней за всю ту нежность, которую она молчаливо расточала перед ним?
He owed her nothing.	Нет, никакой.
A nature like Clifford's can contract no debts of that kind.	Такие натуры чужды всех ощущений подобного рода.
It is-we say it without censure, nor in diminution of the claim which it indefeasibly possesses on beings of another mold-it is always selfish in its essence, and we must give it leave to be so, and heap up our heroic and disinterested love upon it so much the more, without a recompense.	Они всегда бывают эгоистичны по своей сути, и напрасно требовать от них перерождения.
Poor Hepzibah knew this truth, or, at least, acted on the instinct of it.	Бедная Гепзиба постигала это или, по крайней мере, действовала инстинктивно.
So long estranged from what was lovely, as Clifford had been, she rejoiced-rejoiced, though with a present sigh, and a secret purpose to shed tears in her own chamber-that he had brighter objects now before his eyes than her aged and uncomely features.	Клиффорд был так долго удален от всего, что услаждает взор, и она радовалась - радовалась по крайней мире в настоящую минуту, хоть и с тайным намерением поплакать после в своей комнате, - что у него перед глазами есть более привлекательные предметы, чем ее старое, некрасивое лицо.
They never possessed a charm; and if they had, the canker of her grief for him would long since have destroyed it.	Оно никогда не было прелестным, а если бы и было, то червь ее горести о брате давно уже разрушил бы эту прелесть.
The guest leaned back in his chair.	Гость откинулся на спинку стула.
Mingled in his countenance with a dreamy delight, there was a troubled look of effort and unrest.	На его лице отражалось удовольствие, но вместе с тем и какое-то напряжение и беспокойство.
He was seeking to make himself more fully sensible of the scene around him; perhaps, dreading it to be a dream, or a play of imagination, was vexing the fair moment with a struggle for some added brilliancy and more durable illusion.	Он старался уразуметь яснее окружающие его предметы, или, быть может, боясь, что все это сон или игра воображения, с усилием удерживал прекрасное мгновение перед своим духовным взором.

"How pleasant!	- Прелесть!
How delightful!" he murmured, but not as if addressing anyone.	Восхитительно! - говорил он, не обращаясь ни к кому.
"Will it last?	- И все это наяву?
How balmy the atmosphere through that open window!	Какой живительный воздух льется в окно!
An open window!	Открытое окно!
How beautiful that play of sunshine!	Как играют лучи солнца!
Those flowers, how very fragrant!	А цветы как пахнут!
That young girl's face, how cheerful, how blooming!-a flower with the dew on it, and sunbeams in the dewdrops!	Какое веселое, какое цветущее лицо у этой молодой девушки! Это цветок, окропленный росой, солнечные лучи, играющие на росе!