Дом о семи шпилях - [5]

Thus the great house was built.	Итак, огромный дом был выстроен.
Familiar as it stands in the writer's recollection-for it has been an object of curiosity with him from boyhood, both as a specimen of the best and stateliest architecture of a long-past epoch, and as the scene of events more full of human interest, perhaps, than those of a gray feudal castle-familiar as it stands, in its rusty old age, it is therefore only the more difficult to imagine the bright novelty with which it first caught the sunshine.	Сколько я его помню, он всегда был стар - а я помню его с детства: он уже и тогда был предметом моего любопытства как лучший и прочнейший образец давно минувшей эпохи и вместе с тем как сцена происшествий, исполненных интереса, может быть, гораздо в большей мере, нежели приключения серых феодальных замков; он всегда был для меня древним домом, и потому мне очень трудно представить блеск новизны, в каком впервые озарило его солнце.
The impression of its actual state, at this distance of a hundred and sixty years, darkens, inevitably, through the picture which we would fain give of its appearance on the morning when the Puritan magnate bade all the town to be his guests.	Его нынешнее состояние, до которого он дошел за сто шестьдесят лет, неизбежно будет омрачать картину, в какой мы желали бы представить себе его внешний вид в то утро, когда пуританский магнат зазвал к себе в гости весь город.
A ceremony of consecration, festive as well as religious, was now to be performed.	В доме должно было совершиться освящение вместе с праздником новоселья.
A prayer and discourse from the Revd Mr. Higginson, and the outpouring of a psalm from the general throat of the community, was to be made acceptable to the grosser sense by ale, cider, wine, and brandy, in copious effusion, and, as some authorities aver, by an ox, roasted whole, or, at least, by the weight and substance of an ox, in more manageable joints and sirloins.	После молитвы и проповеди почтенного мистера Хиггинсона и после хорового пения псалма для чувств более грубых готовилось обильное возлияние пива, сидра, вина и водки, и, как было известно, ожидали также зажаренного целиком быка или по крайней мере искусно разрезанные части говядины в количестве, равном весу и объему целого быка.
The carcass of a deer, shot within twenty miles, had supplied material for the vast circumference of a pasty.	Коза, застреленная в двадцати верстах от этих мест, пошла на паштет.
A cod fish, of sixty pounds, caught in the bay, had been dissolved into the rich liquid of a chowder.	Из трески весом в шестьдесят фунтов, пойманной в заливе, сварили прекрасную уху.
The chimney of the new house, in short, belching forth its kitchen smoke, impregnated the whole air with the scent of meats, fowls, and fishes, spicily concocted with odoriferous herbs, and onions in abundance.	Словом, труба нового дома, выбрасывая в воздух дым из кухни, наполняла всю окрестность ароматом говядины, дичи и рыбы, обильно приправленных душистыми травами и луком.

The mere smell of such festivity, making its way to everybody's nostrils, was at once an invitation and appetite. Maule's Lane, or Pyncheon Street, as it was now more decorous to call it, was thronged, at the appointed hour, as with a congregation on its way to church. All, as they approached, looked upward at the imposing edifice, which was henceforth to assume its rank among the habitations of mankind.	Улица в назначенный час была заполнена народом; каждый, подходя к дому, осматривал снизу доверху величавое здание.
There it rose, a little withdrawn from the life of the street, but in pride, not modesty.	Оно стояло несколько в стороне от улицы, но скорей из гордости, нежели из скромности.
Its whole visible exterior was ornamented with quaint figures, conceived in the grotesqueness of a gothic fancy, and drawn or stamped in the glittering plaster, composed of lime, pebbles, and bits of glass, with which the woodwork of the walls was overspread.	Весь фасад его был украшен странными фигурами, произведением грубой готической фантазии.
On every side, the seven gables pointed sharply towards the sky, and presented the aspect of a whole sisterhood of edifices, breathing through the spiracles of one great chimney.	Семь остроконечных фронтонов со шпилями возносились к небу, похожие на целую группу строений, дышащих посредством одной огромной трубы.
The many lattices with their small, diamond-shaped panes, admitted the sunlight into hall and chamber, while, nevertheless, the second storey, projecting far over the base, and itself retiring beneath the third, threw a shadow and thoughtful gloom into the lower rooms.	Многочисленные перегородки в окнах со своими мелкими, вырезанными алмазом стеклами пропускали солнечный свет в залу и в другие покои, между тем как второй этаж, выступая над первым, бросал на него тень и придавал меланхолическую мрачность нижним комнатам.
Carved globes of wood were affixed under the jutting storeys.	Деревянные шары, украшенные резьбой, были прикреплены под выступами верхнего этажа.