Дом на улице Четырех Ветров - [2]

— Ну, если так, — улыбнулся мужчина, — придется тебя пропустить, но только смотри пошевеливайся, хитрюга!

— О, спасибо, мосье! — радостно воскликнул Мишель.

Он получил свою порцию молока и, расставшись с Муреттом на перекрестке, зашагал, посвистывая, домой.

— Долго же ты ходил! — сказала мать. — Надеюсь, не замерз? Беги скорей на кухню погрейся у плиты — я как раз ее зажгла, — да только прикрой хорошенько дверь, чтобы тепло не уходило!

В маленькой кухоньке сновала, накрывая на стол, Норе́тта, а Фанфан, сунув палец в рот, глядел, как варится в кастрюле капуста.

— Это будет овощной суп! — сообщил он брату. — Мама раздобыла целый кочан. Я очень люблю суп с капустой!

— Фанфан все любит! — со смехом сказала Норетта, доставая из ящика вилки. — Ой, Мишель, ну что ты делаешь? Зачем ты отодвинул кастрюлю?

— Мама велела мне погреть руки над конфоркой! Должен же я сдвинуть кастрюлю!

— Но ты ее чуть не перевернул!.. Ох уж мне эти мальчишки!..

— Ладно, раскудахталась тоже… Подумаешь, командирша! Сказала бы спасибо, что я за молоком бегал! А на второе что?

— Вчерашние макароны.

— Вот здо́рово! — сказал Фанфан.

— Совсем не здорово! — заявил Мишель. — Надоели мне макароны без масла!..

— Ничего, все съешь, — сказала Норетта. — И вообще — сейчас же поставь кастрюлю назад, а не то она остынет! Да нет, ну кто так делает, надо сперва убавить газ, а потом…

Тут в кухню вошла мать, и Норетта смолкла на полуслове.

— Скорей садитесь обедать, — сказала мать, — в восемь придут Моско́ — слушать английское радио, а сейчас уже… уже без десяти восемь. Хотя нет, будильник наш спешит… Тише, кажется, стучат!.. Кто бы это мог быть? Поди-ка, Норетта, погляди!

Норетта побежала к двери и тотчас вернулась назад, ведя за собой бледную худенькую девочку в непомерно коротком сером пальто, из-под которого выглядывал розовый фартук.

— Это Сола́нж! — радостно крикнула Норетта.

— Ах вот кто! — сказала мать. — Входи, Соланж, милочка. Ну, говори, что тебе нужно?

— Я пришла спросить, не дадите ли вы мне в долг немного соли, — робко ответила Соланж. — Я думала, что соль у меня еще есть, а вот, понимаете, ничего нет…

— Ну конечно, бери! А что ты будешь солить?

— Макароны.

— И у нас тоже макароны! — вмешался в разговор Фанфан, вынув палец изо рта.

Мать открыла банку с солью.

— Только смотри, соль крупная… А скажи, есть вести от Алена?

Соланж покачала головой, изо всех сил стараясь сдержать слезы.

Она была сирота и жила вдвоем с братом — борцом Сопротивления. Уже две недели он не возвращался домой. Соланж каждый вечер ждала, что он придет.

Мать взглянула на девочку.

— Знаешь что, — сказала она, — неси-ка сюда твои макароны. А супа у нас хватит на всех!

— Нет, что вы, — слабо возразила Соланж, — я вчера тоже у вас обедала и во вторник…

— Но раз мама тебя приглашает! — закричала Норетта, схватив подругу за руку. — Скорей неси свои макароны… Нет, знаешь что, лучше я сама с тобой пойду!

И обе девочки убежали.

Мать поставила на стол еще одну глубокую тарелку и начала разливать суп.

Мишель занял свое место рядом с Фанфаном. Сидя на высокой красной подушке, малыш внимательно следил за разливной ложкой.

— Хочу добавки! — заявил он, как только мать налила ему супа.

— Сначала съешь свою порцию, — ответила мать, — а дальше посмотрим… Только ешь поаккуратней… А вот и наши девочки… Мишель, принеси еще стул, а ты, Соланж, дайка сюда твои макароны: я их сейчас разогрею…

Все расселись за кухонным столиком и молча стали есть суп. Норетта то и дело оборачивалась к подруге и заговорщически улыбалась. Это была рослая темноволосая, довольно полная девочка, с упрямым подбородком и темно-синими глазами. Мишель походил на сестру, но казался более подвижным и нервным. Выражение его лица то и дело менялось: никогда нельзя было знать, о чем он думает. На правой щеке у него красовалась большая царапина, а свитер был продран у локтя.

— Ну вот, ты опять порвал свитер! — воскликнула мать. — Как же это тебя угораздило?

Мишель покосился на свой рукав, точно впервые заметив дыру.

— Как это случилось?.. Погоди… Да, вспомнил… Вот как… Мы играли в десант на большой переменке. Вместо немцев у нас были деревья. Вы бы поглядели, как мы их лупили!.. Бах, бух, трах… Здо́рово!

— Значит, дерево набросилось на тебя и порвало свитер? — насмешливо спросила Норетта.

— Да ну тебя! Просто мы потом играли, будто тонем в море, и этот дылда Бобе́н схватил меня за рукав, чтобы вытащить из воды, ну вот… свитер и порвался… Это же Бобен виноват, а не я!

Мать вздохнула.

— Опять мне придется сидеть допоздна и чинить твой рукав. Если ты, сынок, каждый день будешь играть в десант, от твоего свитера скоро останутся одни лохмотья. А нельзя придумать другую игру?

— Будто ты не знаешь, мама, что мальчишки всегда дерутся! — с важным видом заявила Норетта. — У них одни драки на уме!

— «Одни драки на уме»! — передразнил ее Мишель. — Ну, а вы-то во что играете?

Проглотив макаронину, Норетта степенно ответила:

— Сегодня утром мы играли в воздушную тревогу. Нам так весело было, правда, Соланж?

— Ой, да, очень! — воскликнула Соланж, и ее худенькое личико осветилось улыбкой. — Мы отнесли всех наших детей в убежище: моих — десять и Нореттиных — восемь!