Дом на миндальной улице - [10]

Весь день идет дождь. Читаю книгу которую дала тетушка Рита. Кто только пишет такие занудные книги? Наверное тетушка Рита решила выдать меня замуж, иначе несталабы подсовывать мне такие дурацкие книжки о правилах поведения жены и матери. «Если вы стали матерью…» – вот прям шла-шла на кухню, и вдруг – бамс! – и я матерь! Ой, что делать? Конечно, читать «Кодекс правил…»!!! Почему здесь нет Нелл? Тогда бы мне непришлось изоброжать из себя дурочку, увлеченную «Кодексом правил..» Мне кажется тетушка Рита побаивается Нелл, и поэтому ничего неможет поделать, когда мы делаем все не так как она хочет. Она и меня недопекает так когда Нелл рядом.

«Если ребенок рожается попкой вперед…» – может быть тетушка Рита сама нечитала эту ужасную книгу? Тут так красочно описывается, как он рожается и что надо делать, но при этом ни дай Бог на прогулке у тебя развяжится чулок и ты припаднимешь юбку его поправить! А уж если ты скажешь слово «жопа», то тетушку Риту кондрашка схватит. Почему нельзя говорить «жопа»? Есть слова на много хуже и отвратительнее, например, «убийство», «обман».

Сегодня пришло письмо от Нелл. Ее мама умерла. Вот почему она так долго неотвечала. В письме она сказала что скоро приедет ко мне. Я незнаю что делать. Мне еще неприходилось иметь дело с кемто в таком горе и я незнаю, как бы необидеть ее случайно. Как все грустно…

Почему меня никто нелюбит? Ведь я уже давно не ребенок! Время все идет и идет, я станавлюсь старше, а любовь все неприходит? Многие девочки ище раньше моего начинают гулять с парнями и навирника уже давно поциловалесь, а я даже незнаю, как это. Почему мне так невезет? Они совсем необращают на меня внеманея, даже когда мы все вместе играем во дворе, они выберают других девочек, а я всегда остаюсь одна, или они делают это из адалженея. А ведь я лудше их, я и красивие, и умнее, я пишу истории, а те девочки навирника неумеют писать воопще. Прашло ище одно лето, и ничиво неизменилось… Тетушки только хвастаються что у них много ротствинников, а приизжают только всякие старухи и их чванливые девчонки, и никогда не приизжают парни. Впрочим есле и приизжают, тетушка Рита всигда ведет себе так, чтобы они ко мне ваобще неподходили. Канешна же так я никогда неиспытаю любовь…

Нелл приехала. Вид у нее ужастный но ее можно понять. Впрочем она каквсегда удивляет меня. Я думала что она будет подавлена или грустная, а вместо этого она зла, как тигр. Сразу прошла в свою комнату, заперлась. Я боюсь идти к ней. Ее отец разговаривает с тетушками в гостинной. У него такой подавленый и растеряный вид. Наверное мне лучше пойти погулять, чтобы никому немешаться. Знаю Нелл – еще грянет буря!

Когда я вернулась с прогулки, тетушки уже ждали меня. Тетушка Рита сказала что для того чтобы смягчить боль утраты, господин Эней хочет увезти Нелл в Эос и там заняться ее будущем. Он очень разбит смертью госпожи Кармины и вся его нежность теперь сосридоточелась на Нелл – так объяснила тетушка Седна. Но чтобы Нелл не грустила они предлагают мне сопровождать ее в поездке. Мне даже неверится! Не ужели я поеду в Эос? Конечно было бы лучше если бы тетушка Рита неехала с нами – она на верняка постарается испортить нам с Нелл все лучшие моменты. Но все равно это так здорово – оказаться в столице, где так много молодых и красивых юношей, не то, что в нашем захолустье! В нас с Нелл обязательно влюбятся два молодых дворян – ах, вот здорово, если бы они оказались близницами! Они будут писать нам письма, а мы с Нелл будем тайком передовать их друг другу!!!

Главное чтобы Нелл поскорее утешилась. Мне больно видеть ее такой.

Но мне надо идти собираться и проведать Нелл – мы с ней еще неуспели даже словом перекинуться. Так что, милый дневник, до скорого!

(Письмо Маргариты, кастелянши N, к Августе Сильвии, 16 ноября, год 860)

(Отступление. История этих писем оказалась долгой и причудливой. Августа Сильвия, мелкая провинциальная дворянка, была детским другом кастелянши Маргариты. Их матери так же дружили между собой, поэтому неудивительно, что у них была вначале одна кормилица, а затем их обучал один и тот же учитель. Августу Сильвию рано выдали замуж, и она уехала в дальний эосский уголок в дом своего мужа. Кастелянша Маргарита так никогда и не вышла замуж. Близким, в частности, своей сестре Седне, она объясняла это своей высокой добродетелью и скромностью. Впрочем, мне приходилось с ней встречаться, и мне больше кажется, что виной тому ее склочный и непреклонный характер. Что касается писем кастелянши, то они пролежали в письменном ящичке Августы Сильвии с того дня больше четверти века, пережив своего адресата, которая была уже немолода и к тому же слаба здоровьем. Многочисленные дети, чей выводок едва умещался в довольно скромном жилище, не замедлили занять комнату матери, едва она испустила дух. Все ее вещи, которые не приглянулись новым обитателям комнаты, перекочевали на чердак. И лишь спустя лет двадцать ее юные правнуки, играя на чердаке, нашли эту лаковую шкатулку и, желая взломать ее хитрый замочек, принесли ее в дом. Их родители, мельком проглядев зажелтевшую и пыльную переписку, решили, что она не имеет никакой ценности, и вернули ее владельцам. Письма принял один из внуков баронессы Паулины. Он так же не знал, что с ними делать, фамилия госпожи Маргариты не говорила ему ничего, хотя принесшие их настаивали, что женщина эта является ему какой-то родственницей. Другие из его фамилии так же не признали покойную кастеляншу. И только спустя добрых два года кто-то случайно показал эти письма самой баронессе Паулине. Я представляю ее изумление, когда она увидела их. Мы с ней поддерживали дружеские связи все это время, и она написала мне тогда письмо, где рассказывала, как неприятно ей было перечесть их. «Я никогда б не подумала, что тетушка Рита на самом деле так ненавидела Нелл, – цитирую ее письмо. – Я была уверена, что она злится на нее в шутку. Ведь на Нелл нельзя было злиться – такое это было милое дитя. Впрочем, даже подруга тетушки Риты в своих обратных письмах не раз писала ей, что не верит, чтобы ребенок (о, мы все для них были еще детьми, подумать только!) мог быть настолько злым и испорченным. Я сама никогда не видела этой дамы, Августы Сильвии, но мне она представляется весьма приятной женщиной. Я была поражена, узнав, какое количество детей она сумела вырастить и прекрасно воспитать. Поэтому я склонна думать, милый мой друг, что она хорошо разбиралась в детях». Сам же лично я смог ознакомиться с ними уже после смерти баронессы, когда по ее завещанию они перешли Фелисии, а затем мне. Впрочем, к тому моменту от доброй полусотни писем уцелело не больше десятка – лишь баронесса Паулина сумела позаботиться о них должным образом. Остальные же не считались со старыми бумажками и позволили большинству писем бесследно пропасть, послужить бумагой для растопки или обертки продуктов. Вот так, жестоко и совершенно естественно истиралась и вымарывалась из живой жизни память об ушедшем человеке. Так некогда волнующие и тревожащие мысли были оценены как старинный хлам и исчезали в небытие, весело потрескивая в пламени каминов, согревающих живых.