Дом на Манго-стрит - [5]
Но мы не боимся. Мы знаем, что косоглазый парень – это Дэйви, брат Бэби, а тот долговязый в соломенной шляпе – муж Розы, Эдди В., а здоровяк, который выглядит как глупец-переросток, – Толстый Мальчик, хотя он не толстый и совсем не мальчик.
Вокруг одни темнокожие, мы в безопасности. Но стоит нам забрести в чужой район, в котором живут люди с другим цветом кожи, коленки начинают трястись, мы накрепко закрываем окна машин и с опаской оглядываемся по сторонам. Да. Все именно так.
Жила-была старая женщина, у которой было много детей, и она не знала, что с ними делать
У Розы Варгас чересчур много детей. Конечно, ее вины в этом нет, она просто их мать. Одна на всех.
Варгасы плохие, да и не могли бы стать другими, ведь у них только одна мать, которая устала штопать, кормить и воспитывать и которая плачет каждую ночь, тоскуя по мужу, который ушел, не оставив ни записки с объяснениями, ни даже доллара на еду.
Дети прыгают между машин, и висят вниз головой на перекладинах, и ломают себе руки-ноги так часто, что кажется, будто они хрупкие, как фарфоровая ваза. Они думают, это весело. Они живут без уважения ко всему живому, даже к самим себе.
Спустя какое-то время всем надоело волноваться за чужих детей. Однажды они затеяли какую-то опасную игру на крыше лавки мистера Бэнни.
– Эй, ребята, вам что, делать нечего? Немедленно спускайтесь, сейчас же!
И они попросту плюнули ему на голову.
Видите, что я имею в виду? Неудивительно, что до них никому нет дела. Все перестали волноваться о них. Возможно, это случилось, когда маленький Эфрен сломал кривой зуб о счетчик на стоянке и даже не попробовал остановить Рефуджию, пытавшуюся пролезть через задние ворота и застрявшую между перегородок; возможно, когда Энджел Варгас хотел научиться летать и шлепнулся об асфальт, как сырой сахарный бублик, как падающая звезда, которая, рухнув на землю, не сказала даже «ой».
Алисия, видящая мышей
«Закрой глаза, и они исчезнут, – говорит ей отец. – Ты просто придумываешь. В любом случае у женщины есть только одно занятие – спать, чтобы очнуться засветло, с самой последней угасающей звездой, как раз в то время, когда можно заметить и разогнать паразитов, шуршащих за четырехногим умывальником и под распухшими половицами, которые так никто и не починил».
Алисия, у которой умерла мать, очень сожалеет о том, что в доме нет женщины старше, которая могла бы просыпаться рано утром и готовить обед. Алисия унаследовала материнскую скалку и ее сонливость. Она молода и умна и только что поступила в университет. Приходится ездить туда на двух поездах и автобусе, и она делает это, потому что не хочет провести всю жизнь на заводе или кухне. Она хорошая, мы дружим, она учится всю ночь и видит мышей. Тех самых, которые, со слов ее отца, не существуют. Она не боится ничего, кроме этих комочков шерсти с лапками. И отцов.
Дариус и облака
Неба никогда не бывает слишком много. Ты можешь уснуть и проснуться, опьяненный им, и оно может приободрить тебя, когда ты грустишь. Здесь, на Манго-стрит, слишком много грусти и слишком мало неба. Бабочек мало, как и цветов и всех других красивых вещей. И все же мы довольствуемся тем, что имеем, и стараемся этим насладиться.
Дариус, который не любит школу, иногда ведет себя как дурак и по большей части таков и есть на самом деле, сказал сегодня нечто умное, хотя обычно он почти не разговаривает. Дариус, который бегает за девочками, размахивая петардами или палочками, которыми тыкал в крыс, и считает себя крутым, указал на небо и сказал, что мир полон облаков, похожих на подушки.
– Видите вон то жирное облако? – произнес он. – Вот это? Там? Вот то, рядом с ним, похоже на попкорн. И вон то. Посмотрите! Это Бог, – добавил Дариус.
– Бог?.. – спросил кто-то из младших.
– Бог, – вот так просто ответил он.
И еще немного облаков
Говорят, у эскимосов существует тридцать различных названий для снега. Я знаю. Я читала об этом в книге.
– У меня есть кузина, – говорит Рейчел. – У нее три разных имени.
– Нет тридцати видов снега, – добавляет Люси. – Только два. Чистый и грязный, грязный и чистый. Только два.
– Снега миллион милльонов видов, – присоединяется Нэнни. – Нет одинаковых снежинок. Но как запомнить, какая из них какая?
– У нее три вторых имени и, дайте-ка подумать, два первых. Одно английское, а другое – испанское…
– У облаков есть как минимум десять разных названий, – сообщаю я.
– Названия облаков? – спрашивает Нэнни. – Имена, как у тебя и у меня?
– Вон там – кучевые облака!
Все смотрят вверх.
– Кучевые облака миленькие, – произносит Рейчел. Конечно, она должна была сказать что-то в этом роде.
– А там что? – Нэнни указывает пальцем куда-то.
– Тоже кучевые. Они сегодня все такие. Кучевые, кучевые, кучевые.
– Нет, – возражает она. – Вот то облако зовут Нэнси, или Поросячий Глаз. Чуть выше – кузины Джоуи, Марко, Нереида и Сью.
Облаков много, и все они разные. Сколько видов вы можете себе представить?
Посмотрите, вон те выглядят как пена для бритья…
Филлис, Тед, Альфредо и Джули…
Рейчел говорит, что существуют облака, похожие на стадо белых овечек. Такие – мои любимые.
Не забывайте о дождевых облаках, вот они – это что-то!
БЕСТСЕЛЛЕР NEW YORK TIMES. Другой роман Сандры Сиснерос «Дом на Манго-стрит» был переведен на 20+ языков, проданный тираж >6 000 000 экземпляров. «Карамело» – семейный роман-хроника о Мексике, отношениях отцов и детей, взрослении и становлении личности. История, густо приправленная культурными и историческими отсылками, живой речью, яркими персонажами. Каждое лето большая семья Лалы Рейес отправляется в долгожданное путешествие из Чикаго в Мехико – в дом Маленького Дедули и Ужасной Бабули. Лала с интересом наблюдает за отношениями родных, часто по-детски приукрашивает события и выдумывает небылицы.
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Сэм Дюшан, сочинитель шпионских романов, вдохновленный бессмертным шедевром Сервантеса, придумывает своего Дон Кихота – пожилого торговца Кишота, настоящего фаната телевидения, влюбленного в телезвезду. Вместе со своим (воображаемым) сыном Санчо Кишот пускается в полное авантюр странствие по Америке, чтобы доказать, что он достоин благосклонности своей возлюбленной. А его создатель, переживающий экзистенциальный кризис среднего возраста, проходит собственные испытания.
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.
Повесть известной писательницы Нины Платоновой «Я детству сказал до свиданья» рассказывает о Саше Булатове — трудном подростке из неблагополучной семьи, волею обстоятельств оказавшемся в исправительно-трудовой колонии. Написанная в несколько необычной манере, она привлекает внимание своей исповедальной формой, пронизана верой в человека — творца своей судьбы. Книга адресуется юношеству.
Бруклин 1927 года. Анни и Карл так юны и влюблены. Все против их брака: родители, друзья, даже декан факультета, где учится Карл. Брак может сломать жизнь, любовь еще никому не приносила пользы – вот что твердят кругом. Но разве это может быть правдой, когда люди искренне любят друг друга? Когда они молоды, когда у них есть мечты? Анни и Карл полны решимости преодолеть все трудности, лишения, бедность, только чтобы быть вместе. Или же они в силах все это преодолеть именно потому, что они вместе?
В детстве Маргарет Роуз Мур, девчушку, рожденную в семье ирландских эмигрантов в Бруклине, прозвали Милочкой Мэгги за ее непоседливый и веселый нрав. Но жизнь не пощадила Мэгги — в шестнадцать в двери постучалась беда, и ей пришлось бросить школу и целиком посвятить себя дому, отцу и новорожденному брату. Когда же наконец Мэгги встретила Клода, любовь всей своей жизни, он оказался совсем не из тех, с кем просто стать счастливой. Однако Милочка Мэгги всегда черпала силы в том, чтобы быть полезной другим, поэтому она, подобно стойкой тростинке на ветру, ни за что не сдастся под ударами судьбы.