Дом на Холодном холме - [51]

Справа простирались обширные поля Сассекса, а слева можно было любоваться мягкими округлыми очертаниями холмов Саут-Даунс. Многие поля были уже скошены; золотистые под яркими лучами солнца, они тянулись до самого горизонта; тут и там попадались огромные соломенно-желтые рулоны скатанного сена. Олли обожал эти сассекские виды, но сегодня его слишком беспокоили мысли, роившиеся в голове.

На последней развязке, внизу холма, он, следуя инструкциям преподобного Манторпа, свернул направо и тут же, почти у самого съезда с шоссе, налево. Олли припарковался за ходунками, которыми обычно пользуются пожилые люди, и осмотрелся. Перед ним стоял ряд таунхаусов в викторианском стиле. Дом викария, по его словам, можно было найти по старому, подпертому кирпичами, заржавевшему микроавтобусу на подъездной дорожке.

Олли позвонил в дверь. Почему-то он вдруг страшно разволновался. Как отреагирует на него старый викарий? Он пригласил его приехать, верно, но с такой неохотой и сомнением в голосе… Внутри затявкала собака. Через пару секунд на пороге показался высокий мужчина в джинсах, потрепанных домашних тапочках и сером вязаном кардигане. В руке у него дымилась трубка. Грива седых волос падала на лицо, и можно было с точностью сказать, что лицо это, теперь уже совсем старое, в молодости было сногсшибательно красиво. Свободной рукой преподобный Манторп, согнувшись, придерживал за ошейник разбушевавшегося джек-рассел-терьера.

– Тихо, Джаспер! – скомандовал он собаке и улыбнулся Олли: – Мистер Хэркурт? Входите.

Олли боком протиснулся в крошечную прихожую, насквозь пропахшую табаком, и Джаспер тут же прыгнул ему на ногу, бешено виляя хвостом.

– Джаспер, фу!

– Ничего страшного, я люблю собак, – сказал Олли. – Он, наверное, чувствует запах наших кошек.

– Он маленький негодяй, вот он кто, и я все еще пытаюсь его воспитать, – возразил Манторп и закрыл дверь. – Проходите, проходите. Джаспер, фу! Фу!

Он провел Олли в маленькую и захламленную, к тому же требовавшую ремонта, но тем не менее очень уютную гостиную. Несколько поленьев были сложены в незажженном камине, кофейным столиком служил низкий деревянный комод, рядом с которым расположились кожаный диван и два кожаных кресла. На комоде-столике стояла большая стеклянная пепельница с горкой табака и лежали местный приходской журнал и Daily Telegraph.

– Надеюсь, вы не возражаете? – Манторп показал на трубку.

– Нет-нет, совершенно. Обожаю этот запах! Он напоминает мне о дедушке.

– Чашку чая? Или кофе?

– Чай, пожалуйста. Покрепче, если можно, капельку молока и без сахара.

– Усаживайтесь. – Манторп кивнул на диван.

Олли сел, и джек-рассел тут же вспрыгнул на диван рядом с ним. Он погладил его по шерстке и, когда викарий вышел из гостиной, оглядел комнату. На камине стояла фотография молодого Манторпа, в сером костюме и белом воротничке священника, под руку с симпатичной, серьезной темноволосой женщиной. На стене висело несколько акварелей в рамках – сассекские пейзажи; один очень узнаваемый – «Семь сестер», группа меловых скал на побережье.

– Моя покойная жена, – сказал Манторп, который уже успел вернуться в гостиную и заметил, что Олли бродит взглядом по сторонам. В руках у него был поднос с двумя дымящимися чашками и тарелкой с печеньем. Он поставил его прямо на газеты. – Она была талантливой художницей. Пожалуйста, угощайтесь.

Сам он сел в кресло, с удобством откинулся на спинку, откопал в кармане коробок спичек и снова зажег погасшую трубку. Олли показалось, что вместе с облаком голубого дыма он перенесся прямо в детство.

– Я очень рад, что вы согласились со мной встретиться, – сказал он.

– Ну что вы. Сказать правду, компании я всегда рад. Мне бывает одиноко с тех пор, как умерла жена. – Манторп взглянул на собаку. – Кажется, он нашел себе нового друга!

– Чудесный пес! – Олли, поглаживая собаку, удерживал ее от попыток обнюхать его ширинку.

– Итак. – В кресле викарий смотрелся идеально, будто портрет в рамке. Он запрокинул голову назад и сильно затянулся. – Дом на Холодном холме?

– Да.

– Задача вам выпала не из легких, как мне представляется.

– Да уж.

– И должно быть, у вас очень глубокие карманы.

– Мы здесь всего пару недель, и у меня уже такое ощущение, что никаких карманов не хватит. Это настоящая денежная дыра. Прорва.

Манторп улыбнулся.

– Вы смотрели фильм?

– Какой фильм?

– «Прорва». С Томом Хэнксом. Очень смешной. Но, возможно, не для вас, – нерешительно добавил он. – Вам, наверное, не до шуток. – Он ухмыльнулся. – Ну, как бы там ни было, вряд ли вы приехали занять у меня денег. Так что я могу для вас сделать? Вы сказали, дело срочное. – Он снова глубоко затянулся и выпустил идеальное колечко дыма, которое поднялось к самому потолку и только потом стало рассеиваться.

– Сколько лет вы прослужили в Холодном Холме?

– О… сколько же… да лет тридцать, не меньше. Я обожал это место. Никогда не хотел служить где-нибудь еще.

– Тогда, значит, вы были знакомы с Энни Портер?

Манторп просиял:

– Энни Портер? Прекрасная женщина! – Он показал на высокую, немного кривоватую вазу, расписанную цветами, стоящую на полке рядом с фотографиями трех ребятишек и – отдельно – фото золотистого ретривера. – Моя жена обжигала эту вазу в ее печи. Она регулярно посещала уроки Энни по гончарному мастерству. Энни все еще там, не так ли? Должно быть, немного постарела.