Дом на берегу: очерки - [6]

Если вы, Павел Павлович, не научитесь удивляться сегодня, то и при коммунизме будете ошеломленно вертеть головой и спрашивать: «В чем же проявляются черты коммунистического человека?»

Не обижайтесь, Павел Павлович! «Сократ мне друг…» Лучше продолжим наши рассуждения. Не пришла ли пора, взять да и «пощупать» по-настоящему мысль, оставленную мне Борисом для затравки? Вспомнить Архимеда, его слова, представить, как это было…

Наверное, заходило солнце и дул ветер. Архимед стоял на вершине холма и протягивал руки к небу. Закат был красен, тревожен, а длинные волосы Архимеда седы, и на них лежал бордовый отблеск. Он был удивительно одинок, этот человек на вершине холма, освещенный догорающим солнцем. «Дайте мне точку опоры, и я поверну землю!» — с тоской воскликнул он.

Сколько их было на земле, тоскующих по точке опоры, по свершениям — великих и простых, смертных и бессмертных, смелых и робких! Поколение сменяло поколение, люди рождались и умирали с тоской по точке опоры, с печалью по тому, что они могли свершить и не свершили.

И опять шли года, десятилетия, пока не родился еще один человек, который заявляет во всеуслышание:

— Есть точка опоры… Это Советская власть! Человека зовут Борис Кочергин, место рождения СССР, партийность — беспартийный…

Когда Юрий Гагарин полетел в космос, Борис стоял за своим станком. «Есть точка опоры!» — думал он. Когда заседал XXII съезд партии, Борис тоже стоял за станком. «Есть точка опоры!»

— Чем же Борис Кочергин будущего будет отличаться от Бориса Кочергина сегодняшнего? — спрашиваете вы меня.

Он будет свершать то, что сейчас для него кажется недосягаемым.

Вот мы и добрались до главной мысли, Павел Павлович: коммунизм для каждого человека — это пора наибольших свершений. Гармония между желать свершать и мочь свершать — это, наверное, и есть счастье человека коммунистического общества. А трагедия людей прошлых поколений заключалась в том, что их возможности свершения были ограничены, ибо они не имели точки опоры. Без нее они не могли первыми в мире полететь в космос, поднять целину, перепоясать реки плотинами, быть такими, каков есть Борис Кочергин. Возможность свершать у Бориса Кочергина уже сегодня в тысячу раз богаче, чем было у его предков, а при коммунизме его возможности для свершения будут беспредельными.

Соглашайтесь, Павел Павлович, что у Бориса Кочергина уже есть все для того, чтобы войти в коммунизм! Уже есть, а возможности свершать увеличиваются с каждой минутой прожитого дня. Считайте смело, что главное отличие Бориса Кочергина от человека других эпох — в обладании им точки опоры. В этом его счастье! В этом его преимущество!

Не плохой же человек лондоновский Мартин Иден — он и умен, и талантлив, и честен, и добр, и любит людей, и смел, и силен. Но у него не было точки опоры, и он погиб. Поймите, Павел Павлович, что и до Советской власти жили хорошие люди. Они умели работать («Размахнись рука…»), любить («Я помню чудное мгновенье…»), бороться («Во глубине сибирских руд…»), были патриотами («Широко ты, Русь, по лицу земли…»), умели ненавидеть («А вы, надменные потомки…»), но не было на земле еще такого человека, как Борис Кочергин!

Знаете, Павел Павлович, за что нас особенно люто ненавидят враги? За то, что мы оптимисты и свято верим в неизбежность, закономерность исторического развития, которое приведет мир к коммунизму. Мистер Джон Джессеп в журнале «Лайф» так и пишет: «Самым главным источником силы коммунистов была их уверенность, основанная на убеждении в исторической неизбежности их триумфа…» Здесь все правильно, кроме одного — почему это «была»? Есть, остается и будет. Мы твердо знаем, что наступит коммунизм. Мало того, мы знаем, кто будет жить в нем. Фамилию знаем.

Борис Кочергин.

Нужны еще фамилии?.. А результаты переписи населения вы знаете, Павел Павлович? А сколько младенцев рождается в нашей стране ежесуточно? А сколько стариков по утрам делают зарядку, чтобы помолодеть и дожить до коммунизма? То-то же…

Нам пора кончать, Павел Павлович! Мы хорошо поговорили. Кажется, я смогу стянуть мой очерк пружиной обобщения. Спасибо вам за это! А то, что я вас выдумал, Павел Павлович, грех небольшой. Понимаете ли, я неспособен затягивать пружину обобщения, когда никто не спорит со мной. Вот потому я и выдумал вас, Павел Павлович.

Но Борис Кочергин не выдуман. Могу дать адрес: Советский Союз, Кочергину Борису… Этого достаточно! Найдут и по такому адресу.

НАШИХ ДУШ ЗОЛОТЫЕ РОССЫПИ

Года три назад я познакомился с токарем Петром Ильичом Вахрушевым, который жил со мной в одном доме. Он работал на электромеханическом заводе. Маленького роста, щупленький, с неярким лицом, он производил впечатление тихого, даже несколько робковатого человека. Петр Ильич очень боялся показаться назойливым, был застенчив в компании моих дружков-журналистов, которые громко говорили, острили напропалую, наизусть цитировали стихи, уверенно рассуждали о политике. Он же забивался в угол и лишь изредка вставлял слово.

Петр Ильич много читал, но он редко говорил о прочитанном, в его отношении к книгам я чувствовал ту же застенчивость, некоторую робость, которые он проявлял в шумной компании. Взяв книгу, он бережно проводил пальцами по корешку, неярко улыбался мне, говорил тихо: «Я медленно читаю. Поэтому, если долго задержу, вы не беспокойтесь». Он читал медленно оттого, что делал это так же основательно, добросовестно, как делал все.