Дом на берегу - [58]
Из Горы мы на председательском газике поехали по деревням. Гурьянов молчаливой глыбой сидел впереди. Квадратные плечи его занимали половину кабины. Он хмурился и, выставив бороду к стеклу, зорко замечал все попадавшееся навстречу по обе стороны дороги.
— Что, трудно со здешним народом? — спросил я. — Вы к ним с наукой, а они все по-старому, по-крестьянски…
Председатель резко обернулся назад, посмотрел мне в глаза, усмехнулся в бороду:
— Народ здесь замечательный. На сенокосе — проценты им надо было накосить — посмотрели бы, как работали. Лес тоже возят здорово. Порядка тут нет. А крестьяне замечательные, азартные на работу.
Мое замечание, видимо, задело его: то, что колхоз слабый, еще не означало, что тут все плохое. Я решил загладить свой промах и, посмотрев за окно, сказал безобидный, дежурный комплимент:
— Места у вас тут красивые: холмы, леса…
Но председатель мельком, недовольно посмотрел в сторону и проворчал:
— Красивые. На базар мне, что ли, с этой красотой? Пусть тут будет некрасиво, но ровно, чисто. Мне надо взять на этих полях до тридцати центнеров. В лепешку расшибиться, а взять. Держать коров и считать каждый килограмм корму — это не молоко. Тоже мне радость — холмы…
— Что, хотите сделать революцию на этих землях? Тут же пески, Нечерноземье.
— Там будет видно, — сухо отрезал он. — На следующий год везде, где можно, будем сеять клевер. Все фермы завалю силосом.
Председатель помолчал и впервые заговорил сам:
— Видели телку? Все стадо надо такое. Проведу племенную работу — тогда будем разговаривать. Что, от старух, что ли, получать молоко? Нужна породистая корова в пятом поколении. Вот где настоящая работа.
Целый день мы мотались по горам — в Выжлятниково, Холм, Толочино, Зеленино, Лыткино… На каждой ферме председатель застревал капитально, подолгу, так что оттащить его от коров было уже невозможно. Поскольку колхозный скот стоял в восемнадцати деревнях, я понял, что мне не вырваться отсюда до самой ночи. Наконец в одной из деревень шофер Валера подкатил к какому-то крыльцу и повел нас к себе домой обедать.
В избе председатель, по-видимому, был своим человеком. Он от порога подхватил бросившуюся к нему маленькую девчонку, походил с ней по комнате, съел ломоть хлеба, несколько картофелин, попросил себе большой ковш квасу и встал из-за стола:
— Ну, хватит рассиживаться.
Обед продолжался минут пять. Мы вышли на мороз и снова поехали по крутым заметенным холмам, от деревни к деревне.
— Вы что же, так здесь и живете? — спросил я.
Председатель недовольно пошевелился на переднем сиденье, так что вместе с ним пошевелилась вся машина.
— Ну и что? Ресторанов пока не настроили. Есть другие дела, поважнее…
Он снова молча выставил вперед бороду и принялся рассматривать свой колхоз. Широкая медвежья спина по-прежнему загораживала передо мной всю дорогу.
Так началось наше знакомство с Павлом Гурьяновым — молодым, огромным, упрямым председателем.
Ровно через год, охотясь в тех же местах, я из любопытства снова заглянул в Гору. Тайной мыслью у меня было посмотреть, как жизнь пообломала этого человека. Я не сомневался, что молодой председатель спрятал теперь подальше непосильные мечты о тридцати центнерах и чистой породе, перестал оглашать деревни самоуверенным басом и сбрил наконец свою не по колхозу роскошную бороду.
Я неожиданно ошибся. Началось с того, что вместо старой избы пришлось идти в новое, хоть не очень большое, но чистое правление. Чувствовалось, что здесь новые порядки.
Председатель, по-прежнему громадный и бородатый, все в той же рубахе без галстука, глыбой сидел за столом и, как видно, на всю скорость разгонял свою большую хозяйственную машину.
Как и прежде, не особенно разговаривая, Гурьянов пошел показать мне один сюрприз. Это был новый телятник. Не какой-нибудь фундамент, не какие-нибудь пустые стены без крыши, а настоящий телятник с сытыми, холеными красно-белыми телятами.
Телятник был хорош. По полу вдоль прохода плыли два длинных, бесшумных транспортера. На стенах висели горячие — дай бог городской квартире — батареи отопления. Во всех кормушках щедро, горой, лежало сено. Но главной неожиданностью были, конечно, телята — двести глупых, толстых, мордастых телят сычевской породы.
Гурьянов ничего не говорил и не объяснял. Мы просто ходили из конца в конец по всему телятнику и ворошили доверчивые, не умеющие еще бодаться вихрастые морды.
Уже потом, когда мы вышли на улицу и оказались на окраине Горы, над волнистыми, разбегающимися во все стороны холмами, он буднично сказал:
— Вот здесь, недалеко, скоро будем строить животноводческий комплекс. Вокруг Горы на ста гектарах в этом году начнем закладывать культурные пастбища. Планов много. Приезжай как-нибудь…
— Да я уже приехал, — возразил я. — Брось свои дела, пойдем сходим на охоту…
— Не могу, — он покачал головой. — Ты давай на охоту, а я к телятам. Интересно, кто будет с мясом?
Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись.
ЧЕРНИЛЬНИЦА ТУРГЕНЕВА
Уже давно, ездя на охоту к Козлову, я слышал от него, что у кого-то в здешних деревнях хранится чернильница Тургенева. По правде, всякие такие рассказы вызывают недоверие. Тургеневская усадьба, Спасское-Лутовиново, за тысячу верст отсюда, на Орловщине. Сам писатель большую часть жизни провел в Петербурге и Париже. Во всей биографии Тургенева лишь один-два эпизода связаны с Верхней Волгой: однажды, говорят, он охотился на Селигере да бывал в Прямухине, у Бакуниных. Почему же тургеневская чернильница, которой мы обязаны появлению «Записок охотника», «Рудина», «Дворянского гнезда», должна оказаться где-нибудь здесь, в крестьянской деревенской избе?
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Анатолий Иоффе, врач по профессии, ушел из жизни в расцвете лет, заявив о себе не только как о талантливом специалисте-экспериментаторе, но и как о вполне сложившемся писателе. Его юморески печатались во многих газетах и журналах, в том числе и центральных, выходили отдельными изданиями. Лучшие из них собраны в этой книге. Название книге дал очерк о применении гипноза при лечении некоторых заболеваний. В основу очерка, неслучайно написанного от первого лица, легли непосредственные впечатления автора, занимавшегося гипнозом с лечебными целями.
С одной стороны, нельзя спроектировать эту горно-обогатительную фабрику, не изучив свойств залегающих здесь руд. С другой стороны, построить ее надо как можно быстрее. Быть может, махнуть рукой на тщательные исследования? И почему бы не сменить руководителя лаборатории, который не согласен это сделать, на другого, более сговорчивого?
Человек и современное промышленное производство — тема нового романа Е. Каплинской. Автор ставит перед своими героями наиболее острые проблемы нашего времени, которые они решают в соответствии с их мировоззрением, основанным на высоконравственной отношении к труду. Особую роль играет в романе образ Москвы, которая, постоянно меняясь, остается в сердцах старожилов символом добра, справедливости и трудолюбия.
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.