Дом на берегу - [46]
Я не знаю, как исчезали прежние дубравы по берегам Селигера. Говорят, дуб погубила его особая крепость. Каждый житель побережья старался, чтобы лодка, сани, лавки в избе — все было как можно вековечнее и прочнее. Трудно возразить что-нибудь против этого прекрасного стремления наших предков. Но поскольку нет дерева прочнее и красивее дуба, дубовые рощи с веками постигла самая печальная участь. Много дубовых лесов переведено на дубление кож на купеческих заводах Осташкова. Много дубовой древесины продано и отправлено в Петербург — на строительство города и кораблей.
Что касается, например, дубовой рощи, существовавшей когда-то в Дубке, то ее гибель, можно сказать, происходила у меня на глазах. Весь Дубок разошелся на веники. На обыкновенные зеленые веники, которыми парятся в бане. Каждый год в середине лета весь Осташков ездит сюда на заготовки и увозит домой полные лодки зеленых дубовых веток. Из спортивного интереса я, конечно, тоже попробовал этот деликатес. На мой вкус, нет большой разницы между дубовым и березовым веником. Если уж на то пошло, то березовый веник мягче и душистей. Стоит ли ради прихоти изводить последние редкие дубняки?
Обойдя окрестности Дубка, облазив заросли ольхи, малины, крапивы, я вернулся на берег, сел на камень и стал думать, что делать. Проще всего было выкопать березку или черемуху, сесть в лодку и на этом закончить свою одиссею. Но хотелось посадить именно дуб.
Я выбрался из камыша, завел мотор и поехал вдоль берега. Было одно место, где рос настоящий дубовый лес — вокруг Дубских хуторов на озере Сабро, но туда не проехать на лодке. Я оставил Дубские хутора на крайний случай и решил съездить в Истоко-Волжское лесничество.
Перебирая в памяти знакомые леса, я вспомнил, что когда-то, бродя вокруг истока Волги, видел в тех местах клен, липу и другие широколиственные. Кажется, среди них попадались и дубовые деревья. Дело было ненадежное, но искушение принести дуб прямо с истока Волги перевешивало все.
Надо было ехать в дальний конец озера, к Свапуще. Оставив лодку у знакомого рыбака в Свапуще, пренебрегая большаком и кривыми дорогами, я заметил себе направление на запад и пошел прямо к истоку.
Леса в этом углу, несмотря на близость к Селигеру, глухие, темные, полные зверя — настоящая тайга. Тысячи туристов ходят здесь на исток, но ходят по одной и той же дороге, по одним и тем же тропам. Чуть в сторону, и начинается чаща, бурелом, болота, завалы.
Возле озера широкой полосой идут сосняки, но чем дальше вглубь, в глушь и болота, со всех сторон начинает обступать мрачный, темный и какой-то первобытный лес. Ель да ольха. Дубы по своей природе не любят ельник, но среди болот, на разбросанных тут и там небольших возвышенностях, попадаются острова — теплые, крохотные и солнечные лиственные куртины. Почему, собственно, в них было не расти и дубам?
Во тьме и чаще старых елей я незаметно все дальше и дальше забредал в дебри. Среди бела дня в лесу стало темно, как ночью. На каждом шагу попадались завалы, упавшие от старости и вывернутые с корнем деревья. Кончились солнечные островки, а вместе с ними перелеты рябчиков, шорохи осины, тихие порывы ветра в макушках деревьев. Глухая напряженная тишина стояла во всем лесу. Кричи сколько хочешь: никто и никогда тебя не услышит. Разве что где-нибудь медведь поднимет голову, послушает и потревоженно заберется подальше в ельник.
Странное дело — в таком лесу не чувствуешь усталости, тут не хочется сесть передохнуть под каким-нибудь деревом, ноги сами как заведенные несут и несут тебя вперед. Три, пять, десять километров… Но наконец кончился темный лес, и начались светлые боровые места. Я понял, что вышел на Сорочьи горы — чуть северней от истока Волги.
Немногие знают, что здесь, в сплошной глухомани, есть прекрасный сосновый бор. Туристы, идущие с юга, кончают свое путешествие у бревенчатой избушки, на роднике Волги. Дальше за избушкой видно бесконечное болото с ольхой, елью, осокой, и мало кому приходит в голову, что это еще не конец света.
Спустившись с Сорочьих гор, я долго шел по черным, с отпечатками копыт, лосиным тропам и наконец вышел прямо к истоку. Здесь, сидя на пороге избушки, можно было подвести первые итоги. Они выглядели не очень утешительно. Где-то тут, в лесах на истоке, мне не раз встречались раньше дубы, но где именно — сейчас невозможно было отыскать. Знакомые места стали еще глуше, непроходимей, и со всех сторон, куда ни брось взгляд, смотрела ольха, ольха, ольха…
Я пошел по течению ручья, надеясь таким образом незаметно дойти до Стержа. Ширина Волги у деревни Волгино Верховье не превышает полметра. Перекатываясь с камешка на камешек, этот ручей бежит по низинке за огородами, под косогором с рожью и исчезает в новой непроходимой чаще. Приходится оставить в стороне два озера — Малый и Большой Верхиты — и идти по торной тропе.
Смеркалось, надо было поторапливаться.
Наконец Волга вышла в болотистые луга, за которыми лежал светлый далекий Стерж. По всей пойме тихо и таинственно темнели стога. У одного из стогов метали сено. Наверху стояла женщина с граблями, а ходивший внизу мужчина длинными деревянными вилами подавал ей небольшие копешки. Это были лесники Шараповы.
Владимира Войновича, как автора, не надо представлять. Кто не читал — сам виноват. А что такое сказки, знает каждый ребенок! Хотя эти сказки следует все-таки сначала прочитать: слишком не реальные, слишком грустные, слишком на смех.
Повести, составляющие эту книгу, связаны единым сюжетом. Они рассказывают о жизни, быте, отношениях людей, строящих порт на Камчатке. Здесь — люди старшего поколения, местные жители, и большая группа молодежи, приехавшей с материка. Все они искренне стремятся принести пользу строительству, но присущие им разные характеры ведут к противоречиям и столкновениям. Последние особенно остро проявляются во взаимоотношениях начальника порта Булатова, человека с властным характером, «хозяина», и молодой коммунистки, инженера-экономиста Галины Певчей, от имени которой ведется повествование.
Зафесов Геннадий Рамазанович родился в 1936 году в ауле Кошехабль Кошехабльского района Адыгейской автономной области. Окончил юридический факультет МГУ. Работал по специальности. Был на комсомольской работе. Учился в аспирантуре Института мировой экономики и международных отношений АН СССР. Кандидат экономических наук В 1965 году пришел в «Правду». С 1968 по 1976 год был собственным корреспондентом в Республике Куба и странах Центральной Америки. С 1978 по 1986 год — собственный корреспондент «Правды» в Италии.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Человек и современное промышленное производство — тема нового романа Е. Каплинской. Автор ставит перед своими героями наиболее острые проблемы нашего времени, которые они решают в соответствии с их мировоззрением, основанным на высоконравственной отношении к труду. Особую роль играет в романе образ Москвы, которая, постоянно меняясь, остается в сердцах старожилов символом добра, справедливости и трудолюбия.
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.