Дом на Арбате - [12]

– Что это за Тарасова Надежда Валентиновна, вы её видели, она хотя бы была на собрании? – спросила я.

– Да-да, она, кажется, была, но потом оформила доверенность на Виктора Тарасова, который теперь председатель нашего ТСЖ, – туманно объяснила Игнатьева.

– А вы хотя бы спросили у Тарасова, откуда он приехал, где работал раньше и где работает сейчас? – спросила я.

– А зачем? – удивилась Игнатьева.

– Как зачем? Ведь председатель ТСЖ – материально ответственное лицо. А вы доверили человеку, которого совсем не знаете, свои персональные данные, позволяете ему распоряжаться нашей общедомовой собственностью. Парень совсем молодой, ему нет и тридцати, а он уже купил себе дорогую иномарку. Откуда у него деньги? Может быть, он кого-то убил или ограбил?

– Наверное, ему папа купил, – недовольно возразила мне на это Игнатьева.

– А папа где деньги взял? – не унималась я. – Может, это вообще какие-нибудь чёрные риелторы, которые по вашим персональным данным где-нибудь в Дагестане найдут нотариуса и от вашего имени продадут и наши чердаки, и вашу квартиру?! Потом несколько раз перепродадут её, и вы уже ничего не сможете сделать. Знаете, сколько сейчас таких случаев? А судя по последней истории с домофоном, когда Тарасов надул соседей и положил себе в карман приличную сумму, ему вообще нельзя доверять. Если даже в таких мелочах он нас пытается дурить, как же ему можно доверять что-то большее?

– А вы сами-то двадцать лет назад тоже собирали с нас деньги, и где они теперь? – ехидно сказала Игнатьева. – Помните, как вы собирали с жильцов деньги на регистрацию товарищества, обещали всем новые квартиры. В результате ни денег, ни квартир! Тарасов тоже обещает, но он хоть денег с нас за это не взял!

– Как? – растерялась я. – Вы в самом деле всё это время думали, что я присвоила эти деньги? Тогда ещё не было закона о ТСЖ, и чтобы зарегистрировать коммерческое товарищество, нужно было создать уставный фонд, на него и собирали деньги.

– Не знаю, не знаю, может быть, и вы тоже положили наши денежки себе в карман, а теперь о Тарасове мне рассказываете. А ведь это были тогда совсем не маленькие деньги, 600 рублей мы с братом заплатили. Вы обещали нам за эти деньги найти инвесторов, купить отдельные квартиры. Помню вас, как вы тогда выступали перед нами, вся такая успешная. Мы вам поверили, отдали вам последние деньги, и что же? Мой брат недавно у меня спрашивал – когда же мы квартиры получим? Я же деньги на это сдавал!

– Странно, что вы спрашиваете это у меня, ведь вы выбрали тогда председателем товарищества не меня, а Олега Паничева. Неужели вы думаете, что следователь по особо важным делам Паничев позволил бы мне положить что-то себе в карман? И вы, наверное, забыли, что в мае 1992 года 600 рублей уже ничего не стоили, а после деноминации десять тысяч рублей уставного фонда превратились в 10 рублей? Из этих десяти тысяч 5 тысяч я заплатила своих собственных денег за тех жильцов, которые не могли сами внести свой вклад в уставный фонд.

– Интересно, а откуда у вас были такие деньги? И почему вы заплатили их?

– Я очень не хотела уезжать с Арбата, а создание товарищества давало шанс, – честно ответила я.

– А мне этот Арбат грёбаный и даром не нужен, если бы была возможность разменяться, я бы с удовольствием отсюда уехала, – отрезала Игнатьева.

– Может быть, это и хорошо, что у нас ничего не получилось, – сказала я. – Я знаю другое товарищество на Солянке, у которого как раз в этом смысле всё получилось. Огромный дом, в котором сотни квартир, много нежилых помещений, которые принадлежат городу. Это товарищество заключило контракт с городскими властями, которые разрешили им сдавать в аренду муниципальные площади на первых этажах и на деньги от аренды проводить капитальный ремонт дома и расселение коммунальных квартир.

– Хорошая идея, – одобрила Игнатьева.

– Хорошая-то хорошая, но вот говорят, что директор этого товарищества, вместо того чтобы направлять деньги на капитальный ремонт, установил себе зарплату на уровне топ-менеджера «Газпрома» и стал перекачивать всю аренду себе на зарплату, а жителям двадцать лет только обещал сделать капитальный ремонт. Они жаловались и Лужкову, и в ФСБ, были суды, но никто ничего с ним не мог поделать.

– Наверное, не очень хотели, а может, он делился с кем-то, – предположила Игнатьева.

– Не знаю, делился или нет, но в контракте оказался неучтённым какой-то ньюанс, и с юридической точки зрения нельзя было предъявить претензии, а может, юристы у города были никудышние, и Басаргин выигрывал у Московского правительства все суды. Но недавно по распоряжению Собянина ОМОН начал выселять арендаторов Басаргина, а Москомимущество предъявило иск товариществу на Солянке на 50 миллионов рублей незаконно полученных доходов. Не знаю, кто будет их выплачивать, потому что Басаргин, наверное, куда-то уже слинял. Видимо, придётся платить членам товарищества, потому что они, как и мы, были зарегистрированы как коммерческое товарищество. Уж не знаю, платил ли он какие-то дивиденды своим членам, скорее всего, нет, иначе они бы не жаловались на него. Так что, может, это и хорошо, что у нас ничего не получилось. По нулям, но хотя бы не в минусе, как сейчас на Солянке.