Дом, куда возвращаемся - [20]

На Зиночку многие «клали глаз», хотя бы тот же аспирант Зубов, который сегодня сразу, как только открыл дверь, загудел: «Зиночка, знаешь, какой сегодня день? Знаешь? А что в этот день надо делать?.. Иди, научу…»

Но ни Зиночка, ни Сакович не ответили — после того, что произошло между ними перед приходом Зубова, они будто поссорились. Сакович, как и Зиночка, чувствовал себя неловко, словно он действительно поцеловался с Зиночкой и изменил жене; в мыслях он уже ругал себя за панибратство, до которого опустился в отношениях с подчиненной. И подумал, что теперь он как руководитель словно межой отделен от Зиночки, Зубова, Стригулевой, Иванова. И уже не может второй раз так же спокойно и без всякой задней мысли сказать Зиночке что-то игривое, с намеком… Экспериментатор Зубов, может, имеет право — он не руководитель и не женат, а Сакович — нет… От этих рассуждений Саковичу делалось неловко и даже обидно — он начинал злиться.

Зиночка скрылась за установку и теперь делала вид, что занята, да так, что и слов Зубова не слышала.

Зацокала каблучками Стригулева — назло тем, кто носил «платформу», она ходила на «шпильках». Стригулева, дитя эмансипации, худощавая, в очках с золотой оправой, серьезная, как говорит Иванов, деловая, и поэтому слова от нее слышались всегда тоже деловые, суховатые:

— День добрый, Андрей Макарович. И вам день добрый, Зиночка и Зубов. Зиночка, вы вчера ушли на лекции, а я с ног сбилась, ища тетрадь с записями последнего эксперимента… Где она?

Стригулева даже Зиночку называла на «вы» и этим еще больше подчеркивала дистанцию, которая была между ними… Не только в годах, но и в знаниях.

Сакович всего с месяц познакомился с подчиненными и, все еще открывая в каждом какие-то привычки, слабости, не спешил проявлять свои права руководителя. Пока они присматривались друг к другу, путали «ты» с «вы», но были довольны.

Последним, как всегда, пришел Иванов — спортсмен-заочник, так звал его про себя Сакович. Как всегда, Иванов и сегодня опоздал на пятнадцать минут, не больше, — знает, что, если опоздает на большее, начальство подымет шум, а так… На этот раз Сакович не выдержал: дисциплина есть дисциплина, одна для всех. Глядя на Иванова, начнут опаздывать и остальные — тот же Зубов.

— Иванов, вы, как всегда, не опаздываете, а задерживаетесь, правда?

— Да автобусы, чтоб они сгорели… Переполнены, еле влез, пуговицы поотрывали… — Иванов пристально смотрит в глаза, а в веселом насмешливом взгляде совсем другое: «Вы же взрослый человек и сами все понимаете: ну, опаздываю и буду опаздывать, сознательно…»

— А трамваи с рельсов еще не сошли? — поддел его Сакович, а сам подумал: «С ним еще придется повоевать…»

Иванов математик, но работает в их группе: в последнее время группы укомплектовывали разными специалистами — теоретиков можно было увидеть рядом с экспериментаторами, физиков с биохимиками, механиков с оптиками — сам черт ногу сломит.

— Нет, не сошли… Постараюсь не опаздывать. — Наконец-то проняло, но надолго ли?

Иванов наверняка теперь отправится с Зубовым в коридор спорить о минском «Динамо», а он, руководитель, должен показывать пример… Нет, быть начальником не так-то просто…

Настроение начало портиться, и подчиненные это сразу же почувствовали — каждый занялся своим делом.

2

Держа перед собой раскрытый английский журнал, Сакович пробовал вникнуть в смысл текста и не мог — мешал голос Иванова. За тонкой фанерной перегородкой в другой комнате Иванов рассказывал Зубову:

— Вчера вечером, около двенадцати, возле городской церкви Вавилон был. Ты бы видел, что творилось: милиция, дружинники — в два ряда, за порядком смотрели.

— А ты что — ходил?

— Ну, я птица вольная, времени полно: куда хочу, туда лечу.

— А милиция тебя не усекла?

— А за что меня усекать? Не за что, порядок не нарушаю. Хиппи там ошивались, так погоняли немного, чтоб не портили обедню…

— Ну и что, много теперь таких, которые верят?

— Во что?

— Как во что? В религию, в дурман этот.

— А, какие там верующие, такие, как мы с тобой. Ну, старики немного молятся, а остальные идут как на бесплатный спектакль глянуть: кто погоготать, кто познакомиться, а кто и карманы почистить.

Чудак Иванов: шляется, где образованному человеку и в голову не придет… И футбол ему нужен, и языком любит почесать, и в церковь вот заглянул — чего ради?.. Единственное, что его спасает, — способности. Хочешь не хочешь — лучший математик института. Математики к себе тянули, хорошую должность давали, уперся: хочу к физикам — нянчись теперь с этой математической звездой. Ему бы характер и упорство Стригулевой, давно Эйнштейна переплюнул бы… Вообще все способные люди, наверное, вершат свое главное дело играючи, так, левой рукой и закрыв глаза… Ландау, говорят, не более двух часов в сутки работал…

Постепенно мысли с Иванова переключились на Зиночку — молодая, неопытная, ничего не скрывает, — на ее сегодняшнюю шутку, которая обернулась так неудачно, а потом уже на самый случай, на то, с чего все началось… И, как по ниточке, вспомнил он себя еще ребенком, когда мать шила ему к этому дню штаны со шлейками. Еще зимой говорила, когда уж очень надоедал: «Ну вот соберем немного денег, куплю материи и сошью тебе к пасхе штаны и пиджак — в новом будешь». Вспомнил Сакович те утра, наполненные ожиданием, прозрачные, ясные, залитые белым солнечным светом, — и аж перевернулось все внутри.