Дом, который подслушивал - [39]

Доказать я, конечно, ничего не могла.

— Ну тогда положите это дело в архив, малышка. Сегодня пятница. Это значит, что мне не нужно на работу. Не пойти ли нам в кино или еще куда-нибудь? Вы когда-нибудь пробовали настоящий ром? Думаю, нет. Итак, сегодня вечером вы узнаете кое-что новое.

Мы развлекались истинно по-королевски. Я пила чистый ром, смотрела лихой приключенческий фильм, а после всего этого мы пошли на танцы. Все это, конечно, не могло полностью отвлечь меня от мыслей о смерти в доме миссис Гэр, но, по крайней мере, не напоминало о ней.

Мы вернулись домой только около трех часов утра и на цыпочках прокрались через темный, никем не охраняемый холл. Перед моей дверью мы пожелали друг другу спокойной ночи. Я открыла дверь, окинула беглым взглядом комнату, чтобы убедиться, все ли в порядке, и тихо крикнула ему, что, по-видимому, у меня никто не побывал. Ведь мы с Кистлером теперь знали, как легко можно открыть двери!

Я слышала, как Ходж тихо поднялся по лестнице. У меня было приподнятое настроение. Я провела прекрасный вечер и была по-настоящему счастлива. Раздевшись, я, как обычно, забаррикадировала свою дверь, так как, несмотря на хорошее настроение, все еще не верила в спокойствие в этом доме. При этом я с блаженной улыбкой вспоминала о чудесном романтическом вечере с Ходжем. В конце концов я забыла о миссис Гэр и вскоре заснула.

Когда я внезапно проснулась, моей первой мыслью было: «Как ужасно темно в комнате!» Не хватало тусклого желтоватого света от уличного фонаря на углу. Кругом было абсолютно черно. Я медленно повернулась лицом к окну. Чернота. Но нет — виднелась узенькая полоска света. Жалюзи были закрыты!

Кровь застыла у меня в жилах. Я точно помнила, что не закрывала жалюзи! Вдруг я уловила движение и легкий шорох в комнате — вкрадчивый смертельный шорох. Я лежала как окаменевшая, горло перехватило спазмой. Я постепенно слабела. С трудом подняла руку — она коснулась чего-то твердого. Сознание начало пропадать. Я задыхалась… Лишь нашла в себе силы подумать: «Господи, пожалей мою бедную душу!» В следующее мгновение на меня обрушился страшный удар. Я потеряла сознание.

16.

Здоровым людям разговоры о болезни и смерти обычно доставляют нездоровое удовольствие. Меня же отныне трудно будет убедить в «блаженстве перехода в мир иной».

Там, куда меня отправил этот ужасный удар, было черно; тихо, страшно. Не было никакого мирного покоя, никакого мягкого, сладкого небытия. Я была охвачена болью, страхом и ужасом и лишь пыталась отделаться от постоянной судорожной боли, вырваться из поглотившей меня отвратительной удушающей атмосферы — но мне не позволяли умереть! Я почти достигла своей цели, подошла к той точке, где уже нет ни боли, ни страха, ни удушья — но только почти! Меня насильственно возвращали обратно, принуждали мою спасающуюся душу вернуться в истерзанное болью бездыханное тело! И я вернулась. А иначе как я могла бы все это описать?

Я вернулась к яркому белому свету и к резкой пронзительной боли, в сравнении с которой наполненная страхом чернота казалась благом. Я опять хотела спастись бегством — меня не пускали. Со мной проделывали всевозможные вещи, которых мне не удавалось избежать. Меня окликали. И постепенно я начала воспринимать окружающее. Вокруг меня были люди. Надо мной склонился кто-то в белом. Ходж Кистлер. Белая рубашка, белое лицо. Мистер Уэллер, лейтенант Штром. Странно, как он оказался здесь?

Я закрыла глаза, желая снова ускользнуть от них. Но они не оставляли меня в покое. Они били меня, трясли, что-то вливали мне в рот.

Сознание возвращалось постепенно и совершенно против моей воли. Потому что с приходом сознания локализовалась и боль. Моя голова раскалывалась от боли. Может быть, это от рома? Ну, конечно, я же пила ром! Неразбавленный! Чушь, это вовсе не от рома. Смерть подкралась к моей постели… Да, это был… шорох, потом отвратительный запах, затем удар. Я опять открыла глаза. Надо мной все еще склонялось белое вспотевшее лицо Кистлера.

— Удар, — пробормотала я.

— Спокойно, спокойно, но не засыпай снова! Не спать, ты слышишь меня, малышка? Не спать!

— Моя голова!

Лицо Кистлера растянулось в широкой добродушной ухмылке.

— Все же ты легко отделалась. Она уже опять нормально функционирует.

Ходж отошел от моей постели на несколько шагов, и я услышала его слова:

— Что скажете, доктор?

— Все в полном порядке! — прозвучал голос, сравнимый с гудком океанского парохода. — Кто будет ухаживать? Хорошо. Отлично. И пожалуйста, до двенадцати не позволяйте ей снова заснуть.

Затем стало тихо. Единственное, что я еще слышала, это гудение в голове. Миссис Уэллер и Ходж Кистлер попеременно подходили к моей постели. Каждый раз, когда я закрывала глаза, они трясли меня, что я находила не слишком любезным. После этого я попыталась спать с открытыми глазами, как кролик. Против этого они ничего не могли возразить. И в конце концов они действительно позволили мне заснуть.

Когда я проснулась, у меня горел свет. Но кто-то надел на прозрачный стеклянный шар бумажный пакет. И чего только люди не придумают! Я чувствовала себя немного лучше. Громкое гудение в моей голове перешло в тихое жужжание. Я попробовала включить свой мозг, как какое-нибудь радио. Это было прекрасное ощущение — снова иметь возможность думать, пусть даже и несколько рассеянно.