Дом дервиша - [2]
Вагоновожатая переходит от одной группы пассажиров к другой, спрашивая, все ли на месте, не пропал ли кто, все ли в порядке. Со всеми все в порядке. Она тоже не знает, что делать. Никто не знает. В этот момент раздаются сирены. Прибыли люди, которые в курсе, что делать. Мигалки мелькают позади людской стены, и толпа расступается. Трудно отличить жертв от тех, кто пришел им на помощь, поскольку кровь кругом. На проспекте Неджатибей сосредоточены международные банки и страховые общества, но отголоски взрыва распространяются по трамвайным путям. От одной остановки до другой, улица за улицей, из одного остановившегося трамвая до другого. Бейоглу стоит в пробке. Теперь все знают о взрыве.
Глаза аиста, летящего со стороны Босфора, видят, как паралич расползается по городу из самого центра событий. Аист взирает на происходящее, не понимая. Для него сирены — всего лишь еще одна ничем не примечательная нота в шуме пробуждающегося города. Город и аист существуют в двух пересекающихся, но отдельных друг от друга вселенных. Спустившись, птица пролетает над развороченным в результате взрыва трамваем, окруженным синими мигалками, и дальше, в новый термический поток. А затем поднимающиеся от Стамбула струи тепла закручивают одинокого аиста в водовороте белых тел и черных крыльев, над восточными окраинами города и дальше в сторону Фракии.
Недждет видит, как взрывается голова женщины. Он всего лишь пытался избежать прямого зрительного контакта с молодой девушкой с красивыми скулами и алыми прядями в волосах, которая трижды поймала на себе его взгляд. Недждет на нее не пялится, он же не извращенец. Его глаза рассеянно блуждают по лицам пассажиров, вежливо теснящихся в трамвае. Новый трамвай по новому расписанию, на двадцать минут раньше; благодаря пересадке Недждет доберется на работу с опозданием менее часа и не выведет из себя Мустафу, который ненавидит вести себя как босс. Итак, его утренние попутчики. Мальчик и девочка в старомодных синих школьных формах с пуговицами, застегнутыми под горлышко белых воротничков. Недждет думал, что такое детей уже не заставляют носить. У школьников за спинами рюкзачки, и они, не отрываясь, играются со своими цептепами. Мужчина, жующий жвачку, смотрит в окно, и жевательные движения передаются его великолепным усам. За ним элегантный деловой человек, следящий за модой, изучает в цептепе спортивные новости. Лиловый бархатный костюм, должно быть, сшит из той новой наноткани, которая охлаждает летом, согревает зимой и превращается одним прикосновением из шелка в бархат. Женщина с выбившейся из-под платка прядью седых волос, на лице которой застыло отрешенно-печальное выражение. Она высвобождает правую руку из толпы и поднимает ее, чтобы поправить брошь на шее. И взрывает собственную голову.
Звук взрывающегося черепа — гулкий бас, всасывающий в себя все остальные звуки, поэтому мгновение после взрыва слышна только тишина. Затем тишина рассыпается на крики. Трамвай дергается и останавливается, Недждет по инерции чуть не падает. Упасть в давке — верная смерть. Недждет не может дотянуться до поручней и потому опирается на орущих пассажиров. Толпа бьется о закрытые двери. Давка удерживает обезглавленную женщину в вертикальном положении. Парень в элегантном бархатном костюме кричит, как сумасшедший, пронзительным голосом. Половина лилового пиджака стала темно-красной и блестящей. Недждет чувствует на лице влагу, но не может поднять руку, чтобы проверить, что это, или вытереть. Дверь со вздохом открывается. Толпа напирает так, что Недждет боится, как бы не расщепились ребра. Затем он вываливается на улицу, не ощущая ни цели, ни направления, лишь желание покинуть трамвай.
Вагоновожатая двигается от одной группы пассажиров к другой, спрашивая, все ли на месте, не пострадал ли кто-то? На самом деле она ничего не может сделать, но как представитель городского муниципального транспорта должна хоть что-то предпринять, поэтому раздает влажные салфетки, доставая их из пластиковой тубы, лежащей в большой зеленой сумке. Недждет восхищен: в трамвае только что подорвала себя смертница, а вагоновожатая не забыла прихватить с собой сумку.
Влажная салфетка пахнет лимоном. Для Недждета этот сложенный белый конус — самое чистое и святое, что он когда-либо видел.
— Пожалуйста, отойдите от трамвая, — говорит вагоновожатая, пока он любуется маленьким кусочком прохладной цитрусовой белизны. — Взрыв может быть не один.
На ней дорогой платок «Эрмес». В памяти Недждета возникает еще другой платок, хиджаб, который он видел на голове той женщины. В последний миг он видел задумчивое сожаление на ее лице, которое рассеялось, словно она получила откровение относительно какой-то давнишней семейной драмы. Женщина улыбнулась. А потом коснулась украшения на шее.
Пассажиры присаживаются на корточки вокруг школьников, пытаясь успокоить детей, чтобы те не плакали, предлагают обнять их. Вы что, не видите, что кровь на ваших лицах пугает их еще сильнее, думает Недждет. Он вспоминает, как в лицо ему брызнула теплая жидкость. Смотрит на влажную салфетку, которую скомкал в руке. Она не красная. Это была не кровь.
Луна хочет тебя убить, и у нее есть тысячи способов добиться своего. Вакуум, радиация, удушающая пыль, слабеющие кости… Луна — новое государство, где нет законов, но есть бесконечные договоренности, где за воздух и информацию постоянно надо платить, и всем правят пять Драконов — пять индустриальных кланов. Между ними давно поделены сферы, каждый занимается своим делом, но основатели кланов стареют, их смерть уже близка, и между многочисленными наследниками развязывается жестокая борьба за новые сферы.
Мы погружаемся в недалёкое будущее, где Индия расчленена на несколько государств, по улицам ходят не только мужчины и женщины, но и люди 3-го пола (Ньюты), кибернетика так вплетена в жизнь, что люди обитают и в реале и виртуале. Искусственный интеллект везде, и скоро достигнет таких высот, что человеческий разум будет несравнимо слабее искусственного.
Первый роман Йена Макдональда. Премия «Locus» 1989 года в номинации «Лучший дебютный роман».
Это история города, находящегося на терраформированном Марсе. Это история скандалов и кошмаров, путешествий во времени и религиозных движений, террора и всепроникающей войны всех против всех. Это история плененных механических ангелов, музыкантов, вызывающих дождь, зеркального тахионного лабиринта, который показывает все мыслимые варианты будущего, поездов, одержимых сознанием, марсианских треножников и киберсвятых. Это история того, насколько необычной, неожиданной и всеобъемлющей может быть научная фантастика.
СТРАННИК МЕЖДУ МИРАМИ (Planesrunner)Теория параллельных Вселенных была популярна во все времена. Однако, только отцу Эверетта Сингха удалось доказать, что наша Земля существует как минимум в десяти вариантах.Теория так и осталась бы теорией, если бы отец юного Эверетта внезапно не исчез, а в его планшетнике не появился загадочный «Инфундибулум» — своеобразная карта параллельных Вселенных.И теперь уж юному Эверетту не до теорий! Ведь на практике приходится, что есть сил, уходить от преследователей, которые ради этой карты готовы пойти на все.
Рассказ ведется от лица обычной африканской девушки, повествуя о встрече человечества со внеземным разумом. Встрече, в которой люди оказываются бессильными перед вторжением извне, и захватом пришельцами все новых и новых территорий. Но точно ли это вторжение? Военные, диктующие свою волю населению, как всегда отказываются признать возможность иного решения проблемы, чем карантин и бомбардировки.Но этот сюжет, уже не одну сотню раз описанный фантастами, Макдональд выворачивает наизнанку…
«Розовый давно хотел бежать, но все побеги обычно заканчивались совершенно идиотски — выслеживали и ловили на старте. И как тут скроешься, если режим усилили: за одним следили аж четверо…Может, он не такой хитрый, как другие, и не такой умный, как хочется надеяться, но упертый и терпеливый — точно. У него получится!».
«Какое величие!» — восторженно думал Сашка, вглядываясь в вытянутые барачные хребтины. Он впервые созерцал издали селение, к которому от рождения был приписан и от всей души привязан. — Красотища-то какая! — словно вникнув в Сашкины мысли, подтвердил Авдеич. — Частенько, признаться, и я из засады своим Торчковым любуюсь… Горд и тем, что живу в одном из его бараков. Ведь далеко не всем выпадает такое счастье». На обложке: этюд Алексея Кравченко «В северной деревне» (1913-1914).
Тихий городок в горах Южной Калифорнии. Первокурсница возвращается в общежитие после бурной вечеринки, засыпает – и не просыпается. Пока растерянные врачи бьются над загадкой, болезнь стремительно распространяется, и вот уже весь город охвачен паникой. Число жертв растет, в магазинах заканчиваются продукты. Власти объявляют карантин, улицы наводнены солдатами Национальной гвардии. Психиатр из Лос-Анджелеса ломает голову над удивительными симптомами – у жертв вируса наблюдается повышенная мозговая активность.
Бюро экстремального туризма предлагает клиентам месячный отдых на необитаемом острове. Если клиент не выдерживает месяц на острове и подаёт сигнал бедствия, у него пропадает огромная сумма залога. И хотя месяц, это не так много, почти никто выдержать экстремальный отдых не может.
«Каждый день по всему миру тысячи совершенно здоровых мужчин и женщин кончают жизнь самоубийством… А имплантированные в них байфоны, так умело считывающие и регулирующие все показатели организма, ничего не могут с этим поделать».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Несколько веков назад в Германии вдруг бесследно исчез маленький городок Эйфельхайм. Историк Том Шверин и его подруга Шерон, которая занимается исследованиями в области физики, пытаются раскрыть тайну города-призрака и расшифровать изображения странных существ, встречающиеся на витражах и в средневековых манускриптах. Возможно ли, что в XIV веке Германию посетили представители внеземной цивилизации? Не их ли визит вызвал эпидемию чумы, которая захлестнула всю Европу?«Этот насыщенный, провокационный роман, полный ярких исторических деталей, юмора и размышлений о прошлом и будущем человечества доставит читателям истинное наслаждение».Entertainment Weekly«Для тех, кто ценит умную научную фантастику высшей пробы».Kirkus Reviews.
Пал барьер Спина. Человечество освоило летающий за Аркой Новый Свет — землеподобную Экваторию. Однако приключения землян не закончены.Тайное экваторианское общество людей, незаконным образом продливших себе жизнь при помощи опасной марсианской биотехнологии, вырастило и воспитало юного Айзека Двали, миссия которого — установить контакт с загадочной внеземной цивилизацией гипотетиков. Контакт удался… даже лучше, чем следовало бы. Началось вторжение гипотетиков на Экваторию, а сам Айзек, вместе с отчаянным пилотом Турком Файндли, оказались похищены — и пришли в себя лишь через 10000 лет на плавучем рукотворном континенте, где гипотетикам поклоняются, как богам….
Действие романа происходит примерно через 30 лет после окончания «Спина». Мембрана, окружавшая Землю исчезла, а люди активно заселяют богатую нефтью планету, названную по имени ее главного континента Экватория. На Экваторию можно попасть, отправившись на корабле в морское путешествие через гигантскую арку, построенную в Индийском океане Гипотетиками. В одном из океанов Экватории стоит такая же арка, через которую можно попасть на другую планету, и так по цепочке, но каждый новый мир все более враждебен людям.
Однажды поздним октябрьским вечером двенадцатилетний мальчик Тайлер Дюпре вышел во двор и посмотрел на небо. Как будто дожидаясь этого, звезды вдруг все разом ярко вспыхнули и погасли. Их поглотила тьма. Тайлер и его лучшие друзья, Джейсон и Диана Лоутон, стали свидетелями явления, которое получило название «Спин» и определило течение их жизни. Мир изменился. Солнце практически прекратило своё астрономическое существование, хотя продолжало посылать Земле тепло. Луна исчезла — но приливы по-прежнему чередовались с отливами.