Дом без ключа - [55]
2, Январь, 1943. Париж, бульвар Осман, 24
Немолодой господин — по виду типичный провинциал — стынет на ветру, разглядывая Триумфальную арку. Старомодный зонтик перекинут через локоть, кашне в два ряда обмотано вокруг жилистой шеи. Жак-Анри щурится на него издалека. Он или не он? Если это Шекспир, то куда он дел желтые перчатки? Снял и спрятал в карман? Жак-Анри пересекает площадь, задерживается возле господина с зонтиком. Так и есть — перчатки торчат из кармана.
Улыбаясь во весь рот, Жак-Анри восклицает:
— О-ля-ля, какая встреча! Луи! Я не ошибся?
— Луи Блан, выпуск Эколь нормаль двадцать второго года…
— Этьен, двадцать четвертый год!
Жака-Анри подмывает спросить, какого черта Шекспир убрал перчатки, ведь так они могли бы разминуться и встретиться только через неделю. Но роль обязывает, и Жак-Анри берет радиста под руку.
— Не позавтракать ли нам, старина?
— Отличная идея, — подхватывает Шекспир.
В ресторане Жак-Анри все-таки сердито спрашивает:
— Вас что — не предупреждали о перчатках? Зачем вы их спрятали?
— Забыл, — говорит Шекспир с такой чистосердечностью, что у Жака-Анри мгновенно пропадает охота читать ему нотацию.
— Через час придете на бульвар Осман, двадцать четыре. Угловой дом, фирма «Эпок»; там есть вывеска. Найдете?
— Постараюсь…
— Вот, вот, постарайтесь, пожалуйста…
Шекспир проглатывает иронию Жака-Анри вместе с ложкой супа и невозмутимо отправляет в рот темный бриош. Челюсти его работают с равномерностью автомата.
— Назоветесь секретарю, — продолжает Жак-Анри, не дождавшись ответа. — Кстати, как вас зовут?
— Симон Буш.
— Немец?
— А вы?
Оценив намек на свою бестактность, Жак-Анри умолкает и принимается за суп. Он дьявольски голоден. Сегодня позавтракать было некогда. С самого утра пришлось через весь город ехать домой к Рене, улаживать последние мелочи с покупкой мастерских для господина Шекспира. Дело в Антверпене не выгорело, владельцы предприятия запросили такого отступного, что Жак-Анри чуть не ахнул. Положение складывалось неприятное, но Рене вовремя вспомнил, что один из довоенных клиентов ищет надежного человека в Гаагу. Это было не совсем то, что хотелось, но Жаку-Анри выбирать не приходилось: новую радиогруппу нужно было разместить вне Франции. Оперируя самодельной доверенностью, он приобрел четвертую часть паев авторемонтных мастерских на имя Фрица фон Белова, и остановка теперь была только за самим Шекспиром.
Растолковав Шекспиру, как ему добираться до «Эпок», Жак-Анри расстается с ним, чтобы ненадолго заглянуть в банк и снять со счета небольшую сумму в гульденах. Кассир, отсчитывая бумажки, развлекает его рассказом о подагре господина директора; будь счет крупнее, Жак-Анри услышал бы подробности о последней интрижке президента банка — пикантное повествование, предназначенное для ушей наиболее солидных клиентов.
Шекспир не заставляет себя ждать.
Отбросив церемонии, Жак-Анри ведет деловой разговор: документы будут готовы завтра, сможет ли Шекспир уехать не позднее субботы?
— Я буду один? — спрашивает Буш.
— Пока да. Месяца через полтора-два, когда осмотритесь, постарайтесь внедрить в какую-нибудь германскую организацию человека, которого мы пришлем. У вас будут две радиоточки и самостоятельная связь, идущая, минуя нас. Справитесь?
— Признаться, я думал, что буду просто радистом.
— Так сложилось…
— Понимаю… Сделаю все.
Жак-Анри весело улыбается, стараясь хоть этим смягчить то, что ему предстоит сейчас сказать, а Шекспиру — услышать.
— Об обстановке в Гааге мы знаем очень мало. Почти ничего. Кое-что о режиме, комендантском часе и так далее. Есть довольно глухие сообщения, что в городе действуют группы Сопротивления. Какие и сколько — остается только гадать. Вы поедете как немец, с немецкими документами и, конечно, заинтересуете местное гестапо. Страшного ничего нет, документы прекрасные, но с передачами не спешите. Запас времени есть.
— А мой швейцарский паспорт?
— Паспорт?
— Вот именно!
Жак-Анри, все еще улыбаясь, смотрит на Буша. Стоит ли его пугать?
— Боюсь, что он засвечен…
— Вы шутите!
— Роз… Она арестована.
Буш роняет зонтик.
— Арестована, — повторяет Жак-Анри и звякает крышкой чернильницы. — Вы не знали?
— Я думал, она в Давосе, — бормочет Буш; глаза его темнеют. — Когда это случилось?
— Когда… как… Не сердитесь, но я не отвечу… Поговорим о вас. Где вы остановились?
— В отеле.
— Больше туда не ходите. Мой секретарь устроит вас на ночлег… Мы встретимся завтра в это же время. Я сам найду вас.
Буш нагибается, поднимает зонтик. Долго — гораздо дольше, чем надо — стряхивает с него пыль.
— Дрянь вещь, а жалко, — говорит он потерянно. — Вечно его где-нибудь забываю и потом ищу. Привык.
Зонтик совсем новый, только из магазина, но Жак-Анри торопится согласиться:
— К старым вещам привыкаешь, как к друзьям.
— Вот именно.
Буш поднимается.
— Я пойду?
— До завтра…
Жак-Анри тянется через стол, поправляет на чернильнице крышку… Криво. Он сдвигает ее еще на миллиметр, подравнивает, добиваясь полной симметрии. Вот теперь хорошо… Может быть, не стоило говорить Бушу о Роз?.. Нет, Буш — товарищ и имеет право знать. Несчастье, постигшее Роз, могло произойти с любым из них. С самим Жаком-Анри. Стоит только вспомнить поездку в Марсель! Когда они с Жаклин шли к морю, Жак-Анри все время ждал свистка, оклика, пули в спину. Гестаповец мог и не поверить старым документам с подписью Абеца… Ночью патруль прошел в метре от старого баркаса, под которым Жак-Анри и Жаклин дрогли на сыром песке. Жак-Анри простудился, легкие лопались от кашля; слава богу, что ракушки под сапогами патрульных хрустели так, что было слышно за версту. Сдерживая кашель, Жак-Анри считал мгновения, боясь, что вот-вот задохнется. Ладонь Жаклин лежала у него на губах; в правой руке девушки — пистолетик. Пропустив патруль и отдышавшись, Жак-Анри отобрал у нее оружие. Спросил: «Откуда?» Жаклин вцепилась ногтями в его ладонь: «Отдайте!» Жак-Анри легко разжал ее руку и забросил пистолетик подальше в море. Несколько часов назад такая же металлическая дрянь, украшенная перламутром, погубила Поля. Не начни он стрелять, они бы выбрались запасным ходом… Оружие — опасный для жизни разведчика предмет. С ним он становится слишком самоуверенным… Редкий случай, если удается отстреляться, уйти; чаще исход предрешен уже в тот момент, когда рука передергивает затвор, досылая патрон в ствол. На это уходит то самое решающее мгновение, которого впоследствии не хватит, чтобы скрыться…
На 1-й и 4-й стр. обложки — рисунок А. ГУСЕВА.На 2-й стр. обложки — рисунок Ю. МАКАРОВА к роману А. КАЗАНЦЕВА «Фаэты».На 2-й стр. обложки — рисунок Л. ПАВЛИНОВА к повести М. БАРЫШЕВА «Конец «дачи Фролова».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На I стр. обложки и на стр. 2-й и 49-й рисунки П. ПАВЛИНОВА.На II стр. обложки и на стр. 50-й и 57-й рисунки Н. ГРИШИНА к рассказу Владимира Щербакова «Могу рассказать вам…».На III стр. обложки и на стр. 58-й и 127-й рисунки В. ЛУКЬЯНЦА к роману Гюнтера Шпрангера «На прекрасном голубом Дунае».(Номера страниц не соответствуют расположению рисунков в журнале. Опечатка в издании.)
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.