Доля сияния - [4]
Лист с формулой валялся под столом, и штрихи верхней руны расплылись в невнятное пятно.
– Уйду.
***
Кабаний меч невесомо взлетал и тяжко падал. Солнце норовило блеснуть на утолщенном конце клинка, и не поспевало за рукой мастера, когда самый воздух взвизгивал, рассеченный острым железом.
Приём повторялся снова и снова припевом бесконечной песни. Мастер Зунель – кряжистый, заросший буйным волосом кабанище – сейчас казался Йосселю грациозней ярмарочного канатоходца, красивее птицы Аюн. Каждое движение, плавное, завораживающее, хотелось немедленно повторить. Спросить? Прогонит, как есть прогонит, и обругает ещё.
Сделалось душно, горячо затолкалось в виски.
Клинок застыл.
Йоссель облизал губы и, заклинанием твердя: "ну подумаешь, обругает, подумаешь, прогонит", потащился через площадку. Тупой ученический меч норовил выскользнуть из вспотевшей ладони.
– Мастер Зунель, а можно мне… повторить ваш приём?
Солнце взблескивало на ярком клинке, и мелко-мелко трепыхалось в груди.
– Это отчего ж нельзя-то? – недоуменно пробасил мастер. – Валяй, друже, коль не боишься ногу оттяпать…
– Ну… у нас…
Мастер присмотрелся к пылающему йосселеву лицу.
– Э, да ты никак из подмажонышей?
Горячим Йосселю залило уже не только щёки – заполыхали уши, и даже макушке стало жарко.
– Подмажоныши-лягушоныши, квакнули бы, да толстый жаб не велит, – пробормотал Зунель. – Верно, правду говорят, что много вы умеете, да ничего не можете.
Тупой клинок чертил в пыли загогулину, похожую на руну устойчивости.
– А скажи-ка мне, правду брешут, что старшие маги вам свечения по капле одалживают, а сами пользуются сколько влезет?
– Сияния, – буркнул Йоссель. – Сияния нам одалживают.
– Ну, пусть так, – отчего-то вздохнул мастер Зунель. – Как звать-то тебя?
– Йоссель.
– Йоссель… сурово. Селька, значит, – мастер поднял меч. – Ну-ка, Селька, встань, как положено. Да не так! Как ты меч держишь, недомажик криволапый!
Йоссель перехватил рукоять, чувствуя, что губы непроизвольно расползаются в улыбке.
Он ещё научится. Всему, только срок дай. Он каждый день тренироваться будет… с утра и дотемна…. и придумает, как с единого удара вырлу развалить, и до логовища их доберётся, и целым воинством командовать будет! Он ещё всем покажет! Он ещё…
– Куда повёл! Куда заваливаешь! Выше держи, дурачина.
***
Ныло недолеченное плечо – как всегда перед дождём. Каждый взмах меча давался с усилием, точно вместо воздуха Йосселя окружала вязкая жижа.
Двигаться, уворачиваться, танцевать, уводя зелёную мразь в сторону, угадывать движения, не глядя ей в глаза, чтобы, уловив единственный миг, ударить.
Сбоку раздался короткий всхлип, и Йосселя кольнуло в сердце: ещё один не успел. Удастся ли отходить? Лекари всё чаще разводят руками.
И полыхало зелёным у стен башни; там, где одна за другой лезли из небылья вырлы.
Йоссель хорошо помнил ледяной ужас, что накатил на него в первом настоящем бою. Страшные сказки врали: не было у вырл ни загнутых когтей, ни острых клыков, ни звериных морд. Студенистые чудовища, возникающие из неясных теней и прямо на глазах наливающиеся силой, они были слишком похожи на людей – узкоплечих, с зеленоватой кожей и тоскливыми глазами.
Безмолвных. С изящными длиннопалыми руками, несущими смерть.
Вырле стоило лишь дотянуться, дотронуться – и словно вся ненависть мира обрушивалась на жертву, сковывая волю, останавливая сердце. Люди седели на глазах и в несколько дней сгорали, неподвижные, напряжённые, с невидящими глазами. Кто знает, что за страшные видения проносились в эти часы перед их внутренним взором.
Кого-то – редко – удавалось выходить. Лекари отводили глаза, бормотали о точках прикосновения и жизненной силе, но ясно было: просто повезло.
Вот и ему в своё время – повезло.
Он не помнил, что чудилось ему в часы горячки. Только плечо теперь ноет перед дождём, и кожа на нём остаётся бледной до зеленоватости. Вырлин знак.
Да ещё волосы теперь белы, как у старика.
Железо легко разрубало зелёные тела, но вырлы не умирали, а лишь уходили в небыльё, растворялись в лёгкую дымку, исчезали из вида, чтобы позже вернуться вновь. Будто чья-то злая воля, некогда сотворившая чудовищ, снова и снова гнала их на приступ.
Десять лет назад никто и подумать не мог, что вырлы дойдут до самой цитадели магов.
Йоссель описал клинком стремительную дугу, и вырла без звука растворилась в воздухе. У подножия стен чудовищ почти не осталось, но Йоссель уловил зеленоватый отблеск в одном из верхних окон.
Узкая лестница – а когда-то казалась такой широкой. Тусклое небо за окнами, густые тени в углах площадок. Распахнуты тяжёлые двери в залу, а за ними сутулый маг тяжело опирается на стол, словно обезножевший.
Сразу три вырлы лезут сквозь щели, прямо на глазах наливаясь мясом; невидимый кокон еще держит их, но еще чуть – и промнется, потухнет.
Маг не заметил воевника, а тот застыл в дверях, словно пригвождённый к месту узнаванием.
Перед ним был мастер Аргелак. Воплощение йосселевой обиды.
И так легко было – просто не успеть.
Это ведь даже не месть – всего лишь медлительность. Усталость. Он ведь так устал. Просто секундное замешательство…
Радужная поверхность кокона притягивала взгляд.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Егор Маслов был художником-самоучкой. Закончить заштатный технический ВУЗ он смог только за счет филигранной точности в выполнении чертежей. Но в век компьютеров эта способность оказалась никому не нужна. Тогда Егор начал осваивать по самоучителям различные техники рисования, отдавая предпочтение грифелю.Неожиданно поступает приглашение о реставрации старой картины. Нынешняя владелица считает, что портрет был исправлен в более поздние времена, и хочет убедиться в своем предположении. Возразить обладательнице столь приятного голоса наш художник не смог…
Сумеет ли Любава, послух князя, выполнить задание, несмотря на противостояние польского посланника и жителей колдовского Муромля? Города песенников и сказителей, детей Велеса? 1054 год. Правление князя Ярослава Новгородского. Мятеж волхвов в Залесье. Использована концепция «Славянских древностей» Иванова и Топорова, Для реконструкции народно-религиозного творчества взяты образы современного фэнтези, потому что по существу фантазии жителей 11 века и современных людей удивительно совпадают.
Старый Крым, наши дни. Одинокая татарка Айше-абла подобрала у подножия горы Агармыш новорожденную девочку. Милую, кроткую, нежную… вот только с птицами и зверями малышка ладила куда охотнее, чем с людьми. И дела у татарки пошли все лучше — не иначе колдовством промышлять стала. Кто же вырастет из найденыша? В тексте есть: смерть, крым, осы.
Двое друзей в результате несчастного случая попадают из 23-го примерно в 30-й век. Думаете, через тысячу лет сохранятся коптящие заводы? Нет, — идет конец техногена. И все может быть гораздо интереснее. Маги, говорящие на языках программирования… Растущие на деревьях готовые изделия. Я затрудняюсь назвать жанр. Это… научная фэнтези. Написана ещё в 1995. Научная Фэнтэзи, созданная неудержимым воображением автора — инженера и программиста. Ведь программист… он почти что супермен… Он владеет Истинной речью… и повелевает рукотворной природой, особенно такой, как в этой книге, где дома растут, как грибы после дождя, где в соседнем лесу можно найти новейший процессор, "летающую тарелку", живое такси или повстречать прекрасную амазонку. Герои повести с первых мгновений втянуты в извечную борьбу добра и зла, где истинные намерения иногда грубо, а иногда тонко завуалированы.
Пародийно-юмористические истории, действие которых происходит в мире Малазанской империи, сочинялись Стивеном Эриксоном с 2002 года. К настоящему времени (2019 год) издано шесть историй, и сюжет автором еще не исчерпан. В одном из интервью писатель назвал их данью уважения "Рассказам о Фафхрде и Сером Мышелове" Фритца Ляйбера; впрочем, предметом фарсовой игры является, скорее, весь объем "триллеров" и "ужастиков" современной масс-культуры. Падкие на убийства колдуны-некроманты Бочелен и Корбал Броч, возможно, запомнились читателю по "Памяти Льда".
Продолжение похождений неугомонных некромантов, ставших желанной добычей всех блюстителей добродетели и стражей закона. Переведены 2 из 3 историй: Гаддова Крепость (The Wurms of Blearmouth) и По следу треснутого горшка.