Доля дьявола - [21]

Это была сельская местность, где воздух был чистым, небо было таким же большим, как земля, и все городские проблемы оставалась позади.

Или, по крайней мере, создавалось такое чувство, что все проблемы должны исчезнуть перед ослепительным солнечным светом, как в убежище из детства, перед этим загородным домом.

— Я приготовил кофе.

Услышала она голос Дагни Буна у себя за спиной и на мгновение прикрыла глаза. Но когда она обернулась к нему, у нее на лице сияла улыбка. Этот мужчина заслужил ее улыбку за свои усилия. Несмотря на то, что он ясно дал ей понять, что увлечен ею и хотел бы продолжить их отношения, он довольствовался и тем, что просто сидел с нею рядом, как друг причем столько, сколько будет необходимо.

Даже если так будет всегда.

Боже, почему она не могла впустить его в свое сердце? Он был красивым, умным, вдовец, заботившийся о своих трех детях, оплакивал свою умершую жену, и при этом вел себя с честью и достоинством, а также был предан своей работе.

— Вы истинный джентльмен.

Дагни протянул тяжелую кружку, тепло посмотрев на нее.

— Сделал, как ты сказала, как тебе нравится. Два кусочка сахара, без сливок.

Чтобы не смотреть на него, Саттон наклонилась, вдыхая аромат кофе.

— Идеально.

Половые доски крыльца заскрипели, когда он подошел и сел на другой конец качелей-скамейки. Прислонившись к спинки, он вытянул ноги в своих охотничьих ботинках, отпустил удерживающую цепочку, отчего качели стали покачиваться взад-вперед, издавая тихое поскрипывание.

Он взглянул на нее, она опять обратила свой взор на открывающийся вид, прислонившись к вертикальной опоре и положив одну ногу над другую.

— Ты сделала кое-что историческое, — прошептал он.

— Совсем нет.

— Отдать тридцать тысяч гектаров государству? Спасти эти четыре горные вершины от угольных компаний? Позволить семьям, которые были здесь семь поколений, остаться на этой земле? Я бы сказал, что этот шаг войдет в историю.

— Я сделаю это все ради своего отца.

Она подумала о человеке, которого так любила, когда-то таком высоком, величественном, сильным от природы, теперь же искалеченным болезнью Паркинсона, передвигающемся в инвалидной коляске, и на нее опять нахлынула печаль. Опять же, депрессия, которую она ощущала последнее время, тоже ушла не далеко. За последние дни она постоянно испытывала печаль, и хотя опыт подсказывал ей, что независимо от луны или звезд, передвигающихся в ее астрологическом квадрате «Полной Херни», стоит продолжать жить и двигаться дальше, независимо от чужой жизни, ей все равно трудно было поверить, что когда-нибудь она снова будет счастлива.

И поэтому, пытаясь убежать от самой себя, она предприняла эту поездку с Дагни, в трех часах езды от Чарлмонта, с приготовленным ужином и завтраком, и установленными эмоционально-физическими границами для этого места. Она надеялась, что сможет понять принцип дальнего расстояния, помогающего забыть… и имелось в виду не просто время, затраченное в пути. Эти охотничьи домики, изолированно стоящие на горе и поддерживаемые одной из деревенских семей, с которой она стала близка и очень сдружилась, были настолько далеки от ее жизни в роскоши, насколько это можно было представить. Здесь не было электричества, проточной воды, а также кровать представляла из себя койку со спальным мешком.

— Не печалься, пока он не ушел, Саттон.

Она испытала шок от его слов, не удивительно, что она сразу же подумала об Эдварде Болдвейне.

Немного придя в себя, она поймала себя на мысли, что давно уже находится в печали, которая казалось въелась в нее, и Саттон просто привыкла к ней.

— Я знаю. Ты прав. Мой отец все еще жив. Но это так трудно.

— Я понимаю тебя, поверь мне. Но знаешь, когда моя жена… Уже в конце ее болезни, я потратил так много времени, пытаясь подготовиться к ее уходу, представляя, как буду жить без нее. Я все время пытался понять, что я буду чувствовать, как мои дети будут себя чувствовать, глядя на меня, независимо от того, смогу ли я даже нормально функционировать.

— И это было совершенно бесполезно, да? — Дагни молчал, она взглянула на него и добавила: — Ты можешь честно мне сказать.

— Честно… было намного хуже, чем я себе представлял, мне даже не следовало ранее суетиться на этот счет. Дело в том, это скорее походило, словно тебя заставили прыгнуть в ледяную воду, а твой палец на ноге окунули в виски, и это ощущение распространялось по всему телу.

— Беспомощность.

— Да. — Дагни пожал плечами и улыбнулся в свою кружку. — Наверное, мне стоит перестать говорить об этом. Путь у каждого свой.

Повернувшись к нему, она замерла, поскольку была поражена его притягательностью. Насколько простым, незамысловатым он был. Насколько надежным, в нем не было ни капли напускной театральности.

Жаль, что ее сердце выбрало другого.

— Спасибо за прошлую ночь, — неловко сказала она. — Ты знаешь, нет…

— Я приехал сюда ни ради секса. — Он снова улыбнулся. — Я знаю, кому принадлежат твои мысли. Но, как я уже говорил раньше, если ты хочешь, чтобы я стал тем, с помощью кого, ты сможешь забыть Эдварда Болдвейна, я буду более чем счастлив сыграть эту роль.

Его тон был нежным, лицо и тело расслаблены, глаза смотрели открыто на нее.