Долго еще до вечера? - [47]

— Как?! Ты не знаешь?

— Что не знаю?

— Ты газет не читаешь? Радио не слушаешь? Да ты, брат, на какой планете живешь?

Большепал пристыженно опустил голову.

А Мизинпал продолжал, укоризненно покачав головой:

— Как можно не знать?! Я думал, ты туда и идешь.

— Куда? — с любопытством вскинул голову Большепал.

— На конференцию!

— На конференцию?

— На конференцию горемычных пальцев. Пошли вместе! Там увидим, что делать. Пойдешь?

— Ты еще спрашиваешь?! Конечно, пойду!

И пошли.

А я следом.

Приятели, а за ними и я, подошли к дворцу посредине парка. Двери дворца открылись, и Большепал с Мизинпалом вошли.

Я тоже шагнул к дверям. Нажал на дверную ручку. Дведь была заперта. Я поступал. Мне открыли, и все, что я вам расскажу дальше…

…Открылось окошечко, и выглянул палец-вахтер. Он хмуро оглядел меня с головы до ног:

— Чего вам?

— Впустите меня!

— Приказано впускать только пальцы. Вы — палец? Что-то не похоже…

— В самом деле, — пробормотал я. — Это все говорят, что поделаешь? Измениться не в моих силах. А так, вы думаете, мне не идет?

— М-да… Как знать? — не очень убежденно протянул палец-вахтер.

Но я не дал ему опомниться и продолжал без умолку, как старая мельница, хотя, кажется, старые мельницы, скорее, плохо мелют, чем много говорят.

— Вы должны впустить меня! Вы не можете задержать меня! Я должен! Нельзя! Невозможно?! Я должен!

Палец-вахтер пропустил меня, лишь бы отвязаться.

Я спустился на несколько ступенек и очутился в большом зале, где стояли десятки стульев и на каждом стуле — малютки, похожие на Большепала и Мизинпала. Их я тоже заметил: они сидели в первом ряду. Я нашел свободное место в глубине зала и сел.

Вскоре за столом появился председатель конференции.

Он стал говорить и говорил, говорил очень долго, но я и на этот раз перескажу вам только самое интересное.

— Разрешите открыть конференцию горемычных пальцев, — сказал он. — Мы собрались здесь, всякие горемычные пальцы, которых держат во рту, пачкают чернилами, суют в банки с вареньем, не моют целыми днями… Я сам — горемычный палец, из тех пальцев, которыми пользуются, чтобы показывать кукиш, — ужасно некрасивый обычай, о котором, я не сомневаюсь, вы слышали. Мы собрались здесь, чтобы обсудить, посоветоваться и принять решение, как нам быть отныне и впредь… Кто желает взять слово?

Поднялся палец из середины зала. Я уже не помню, как он выглядел. Сначала он говорил о тяжкой доле сидящих в зале пальцев, а потом о себе.

— Моя жизнь, может, хуже всех. Мне стыдно сказать, но меня… Меня… Нет, мне стыдно…

Председатель подбодрил его:

— Говори все, что у тебя на душе. Мы в своем кругу. Что с тобой делают?

— Меня держат в носу!

По залу прокатился тяжелый, гнетущий ропот.

— Какой ужас! — сказал один палец.

— Это неслыханно! — добавил другой.

— Страшно! Ужасно! Чудовищно!

Когда ропот смолк, палец продолжал:

— Да, это правда, вот какой позор приходится мне терпеть. Но я больше не желаю терпеть! Я не вернусь назад, вот к какому решению я пришел!

— И мы не вернемся! — со всех концов раздались голоса.

— Тихо! Тихо! Кто просит слова?

Поднялся Большепал.

Увидев его, я встрепенулся, и сердце у меня сильно-сильно забилось.

— Я — Большепал, и меня, к моему стыду, держат во рту. Мне было трудно решиться уйти. Я все ждал, может, Александру все-таки отвыкнет сосать меня. Но ждал напрасно. Тогда я ушел. Не пропаду! Я довольно крепок и не боюсь работы. Я готов делать все, что хотите: нажимать на клавиши рояля или пишущей машинки, нанизывать шерстяные петли на спицы… Словом, готов делать любое. Лишь бы меня не держали во рту.

Я в глубине зала чуть не свалился со стула. Я думал об Александру: «Вот до чего дожил! Его имя произносят с презрением. И где? На таком важном собрании, как конференция горемычных пальцев! А я, его отец, сгораю от стыда»!

Между тем высказались и другие пальцы. Каждый рассказал про свою горемычную жизнь, и все решительно заявили, что не хотят возвращаться домой. (Печальная история двух пальцев правой руки одного школьника, который поминутно поднимал их, вытягивая руку над головами одноклассников и крича: «Я знаю! Я знаю!», потрясла меня больше всех, я даже не мог сдержать слез…)

Представьте себя на моем месте. Что бы вы сделали? Как бы отговорили их от такого решения? Как? Скажите же, как?

Я ломал себе голову, думал, но ничего не придумал. И все же я просто не мог, не имел права допустить такое несчастье.

И я попросил слова.

Председатель посмотрел на меня, как на привидение.

— Как вы попали сюда?

Я в нескольких словах рассказал все как есть. Рассказал всему залу, без всякой утайки.

— И что вы хотите? — спросил председатель.

— Хочу говорить.

— Говорите.

Я был взволнован, крайне взволнован, но старался владеть собой.

— Дорогие пальцы! — начал я. — Я слушал ваши выступления и признаю: вы правы. Я понимаю ваши беды и страдания. Но убедительно прошу вас не торопиться с решением. Подумайте о мальчиках и девочках, которых вы покинули!

— А они о нас думают? — крикнул кто-то.

— Они о нас думают? Думают? Да? — набросился на меня весь зал.

— Может, они не понимают… Может — тут я замолчал, потому что не знал, что сказать.

В зале установилась глубокая тишина. Пальцы смотрели на меня, я — на них. Они молчали. Я тоже молчал.