Долго еще до вечера? - [24]

асается, пусть хоть в чулках топаю или на руках хожу, дело мое. О чем я думаю? Я думаю, физрук даже и не заметил, что я без кедов, и не знаю, что это мне вздумалось маме врать как раз в мой день рождения, который немножко ведь и ее день, раз это она произвела меня на свет. До свидания, милый дневник, надо собираться в школу, до вечера мы не увидимся. Назначим встречу на вечер, ровно в шесть. Надеюсь, ты не будешь скучать без меня.

5 ФЕВРАЛЯ 1973 ГОДА, ДЕВЯТЬ ЧАСОВ ВЕЧЕРА. Я опоздал на три часа, милый дневник, прости в последний раз, но по телевизору было кино, и мне не хотелось его пропускать. Да и писать особенно нечего. Меня не спросили ни по одному предмету, я угостил ребят конфетами, а Думитреску М. Штефан оттрепал меня за уши; говорит, что так поздравляют, желая долгих лет. Но на самом деле, чтобы отплатить мне за вчерашнего леща. Ел я котлеты с жареной картошкой и сладким перцем. Перед котлетами мама дала мне еще суп, но, когда она вышла на балкон звать моего младшего брата, чтобы он сейчас же шел домой, я вылил суп обратно в кастрюлю. А говорить я ничего не говорю, мне спать хочется, зеваю. О чем думаю? Ты хочешь, чтобы я был откровенным, до конца откровенным, дневник? Я думаю бросить это дело с тобой. Я думаю, ты только не сердись, что это была плохая идея — начать вести дневник. Лучше я переделаю тебя в альбом для марок. Вырву исписанную страницу — и все. Прощай, дневник! До свидания, до завтрашнего дня, мой милый альбом для марок!

ВЕСНА, ВЕСНА ИДЕТ!

ОДНИ БЕРУТ СВОИ сказки из кармана, другие — с потолка, в общем, каждый волен брать, откуда ему хочется.

Я — это известно — не беру их ниоткуда. Сказки сами ко мне приходят, несмотря ни на какую погоду (однажды одна сказка пришла в то время, как лил дождь, и у нее даже зонтика не было), а иногда пристают ко мне ночью (чтобы разбудить, они дергают меня за пуговицы пижамы или трогают за нос, нажимая на него, как на кнопку звонка).

Вчера, пока я брился и напевал под нос чудесную песенку «Весна, весна идет» (на улице стоял трескучий мороз, а я, напевая, притворялся, что не замечаю его), вчера, говорю, в семь утра вдруг является ко мне сказка про снежок. Здоровается, спрашивает, что я делаю (как будто не видит, что бреюсь), как поживаю, я отвечаю, что хорошо, только вот лезвие туповато, и предлагаю ей подождать меня в кабинете, а потом мы вместе будем пить чай. У меня нет времени, говорит, и к тому же, от чая у меня сердцебиение; ты не стесняйся, брейся, а я быстро расскажу тебе, что надо, и уйду; тебе останется только записать мою сказку или выбросить в корзину, меня это уже не интересует.

И, сев на полочку перед зеркалом, верхом на мою зубную щетку, сказка про снежок положила ноги на обмылок, оперлась локтем на тюбик с кремом для лица и стала рассказывать:

Жил-был снежок. Он спрятался за угол дома и, когда в дом хотела зайти одна девочка, окликнул ее:

— Эй! Остановись! Ни шагу вперед! Не послушаешься, я во весь дух налечу, забьюсь в твои волосы, за воротник пальто, залеплю тебе снегом глаза и уши!

И, хотя девочка собиралась зайти в дом, потому что ей надо было навестить простудившуюся подругу, показать, какие уроки им заданы, и, если та станет чихать, сказать «Будь здорова!», она не посмела зайти, не навестила подругу и не сказала: «Будь здорова!», потому что не представилось случая услышать, как та чихает.

Потом в дом хотела зайти бабушка. Она только что получила пенсию и хотела принести внуку сто граммов конфет с ореховой начинкой и спросить его, понравились ли ему конфеты с кремом, которые она ему покупала тоже с пенсии, но за прошлый месяц.

Тут снежок и ей стал кричать:

— Эй! Остановись! Ни шагу вперед! Не послушаешься, я во весь дух налечу, забьюсь в твои волосы, за воротник пальто, залеплю снегом глаза и уши!

Бабушка испугалась и печально сказала:

— Вот они, нынешние-то снежки! — и повернула обратно, не принеся внуку конфет с ореховой начинкой и не спрося его, понравились ли ему конфеты с кремом, тоже купленные с пенсии, а это такая подробность, что забывать о ней было бы жаль.

Немного погодя мимо дома проходил стекольщик. Он ступал осторожно, чтобы не поскользнуться и не разбить стекло, и время от времени выкрикивал: «Стекла вставлять!», чтобы люди не подумали, будто он тащит на спине двери.

Снежок, как только увидел его, пристал:

— Эй! Остановись! Ни шагу вперед! Не послушаешься, я во весь дух налечу, забьюсь в твои волосы, за воротник пальто, залеплю снегом глаза и уши, да еще и стекло разобью!

Стекольщик, хоть он и был не трус (он один спускался в погреб и, когда видел мышонка, не залезал на стол), но теперь испугался за свое стекло и повернул обратно.

Примерно через час солнце пробилось сквозь облака и, увидев окна большого дома, хотело пробраться через них. Это было солнце последних зимних дней или, может, первых весенних — этого никто не может знать в точности, и так, возможно, даже лучше, потому что кто много знает, тот быстро старится; очень хорошее солнце, оно походило на желтую дыню, только много больше, его просто хотелось съесть, посыпав сахаром; я бы очень хотел, чтобы вы его видели, вы бы порадовались, такое оно было хорошее и желтое.