«Долгий XIX век» в истории Беларуси и Восточной Европы. Исследования по Новой и Новейшей истории - [32]

Ситуацию с интерпретацией идентичностей уроженцев Западного края можно было бы уточнить указанием того, что под «польскостью» как студентов, как и профессоров, исследователями понимается домодерная идентичность, которая строилась на наборе традиционных атрибутов (язык, религия, образ жизни, политический патриотизм в полиэтничной империи и т. д.) и не является национальной идентичностью в современном ее понимании, когда она представлена уже в форме политической манифестации отдельной модерной этничности – то есть «одна нация (поляки) – одно государство (Польша)»[317].

С ускорением процессов трансформации польского этноса («короняжи» в период Речи Посполитой) в направлении формирования модерной польской нации усиливались и процессы размежевания среди носителей домодерной «польской» идентичности в белорусском регионе (среди так называемых «кресовых поляков»), начал осуществляться транзит некоторых ее представителей в число сторонников белорусского национального проекта, хотя значительная часть легко приняла новую модерную форму польской идентичности. Однако данные процессы имели несколько иное течение среди научных элит, концентрация которых наблюдалась в отдаленных от белорусского региона центрах, где не так очевидны были процессы трансформации региональных идентичностей, но действенны были унификационные имперские инструменты, а значит и степень участия уроженцев белорусских земель в разных белорусских региональных и национальном проектах было либо минимально, либо вовсе не отмечалось. Одновременно участие данных лиц в общеимперских процессах было достаточно активным и заметным.

Особо необходимо отметить успехи в продвижении и закреплении белорусской идентичности среди студентов российских университетов в конце XIX – начале XX в. Это наиболее очевидно проявилось в деятельности белорусских студенческих организаций, как нелегальных (например, «Гомон»), так и легальных научных кружков начала XX в., деятельность которых была разрешена циркуляром 1899 г.[318]. Русский историк Д.А. Баринов выявил, что из 15 действовавших в Петербургском университете научных кружков 3 были «белорусские»: это Кружок изучения Гродненской губернии, Белорусское научно-литературное общество и Кружок изучения Витебской губернии [319]. Главой витебского кружка значился профессор кафедры зоологии, сравнительной анатомии и физиологии, известнейший ученый с мировым именем – А.С. Догель[320]. Отметим, что династия Догелей (уроженцев Витебщины) была широко представлена и в Казанском университете, откуда начинал карьеру и А.С. Догель. Как отмечает Д.А. Баринов: «…белорусские кружки были одними из наиболее представленных среди национально ориентированных научных обществ…»[321], в их работе активное участие принимали студенты университета, в дальнейшем известные деятели белорусского движения и белорусской национальной науки: И. Воронко, А. Смолич, П. Алексюк, Е. Хлебцевич, Б. Тарашкевич и др. Обобщая деятельность белорусских научных организаций столичного университета в начале XX в., Д.А. Баринов отметил, что «… они сыграли значительную роль в формировании национальной интеллигенции, становлении многих известных ученых и политических деятелей»[322].

Таким образом, научная элита по определению демонстрировала высокий уровень и интенсивность социальной активности. В рамках социологии, психологии, антропологии изучаются разные аспекты, связанные с анализом структуры социальной активности, побудительных механизмов или мотивов, уровней проявления и другими аспектами. Так, отмечается, что «чем выше уровень организации человека как личности, тем в большей мере его поведение приобретает не приспособительный характер, основанный на реактивности, а творческий – преобразующий в соответствии с целями, задачами, намерениями, требованиями общества…», а социальная активность понимается как «…действия и способы поведения, связанные с принятием, преобразованием или новым формулированием общественной задачи, обладающей просоциальной ценностью»[323].

Сами виды социальной активности дифференцируются по таким основаниям, как длительность, широта охвата, источник инициативы, просоциальность или «эффективность для общества» и другим критериям[324], которые можно применять для оценки участия профессуры в общественной жизни помимо профессиональной и научной деятельности. Так, открытие медицинских и ветеринарных клиник для обывателей и многолетняя успешная работа в них, чтение публичных лекций вне университетской программы для широкой общественности с целью распространения практических знаний, участие в местных выборных органах самоуправления и в общественных организациях, участие в деятельности общеимперских политических партий или в официальных правительственных инициативах и т. д. – все это является обычным сюжетом биографий многих профессоров – уроженцев белорусских земель[325]. На общеимперском уровне профессора – уроженцы белорусских земель участвовали как в политической, так и общественной активности. Они избирались депутатами Государственной Думы[326], включались в обсуждение общественнозначимых проблем, например – в полемику вокруг сборника «Вехи»