Долгая полночь - [47]

– Тогда всё нормально, – прошептала Жанна. – Это просто... просто дурацкое видение...

Нет никакого Бога, милая Жанна, – снова сказал Азазель.

– Уходим, – стараясь придать голосу твёрдость, бросила колдунья. – Теперь так уж точно.

Колдунья принялась одеваться. Натянула платье для верховой езды, и возникший рядом Эвен застегнул пряжку пояса. Вонзила ступни в надоевшие до смерти сапоги и поставила ногу на стул, позволяя Эвену зашнуровать обувь. Пальцы его двигались чётко, уверенно, как и вчера, и неделю назад. Эвен давно уже привык помогать колдунье одеваться.

А та попыталась выбросить из головы случившееся на исповеди.

Первым препятствием на пути к свободе стал английский конюх, принявшийся задавать неудобные вопросы – но после того, как Жанна пообещала прибить его на месте, он стушевался и даже принялся помогать. Следовало спешить – вряд ли отъезд колдуньи останется тайным долго.

Улица встретила её восходящим солнцем и привычным уже запахом гари, который, казалось, навсегда въелся в кожу и ткань платья. Больше всего на свете Жанна хотела сейчас искупаться – но у неё были дела поважнее, и помыться она сможет разве что в ближайшей реке, когда между колдуньей и городом пролягут несколько льё.

Они выехали со двора ровно в тот момент, когда по улице прокатилась последняя телега с трупами. Почерневшие тела, обёрнутые грубой тканью, руки, что свешивались сквозь ограждение и мрачный возница, кашляющий себе под нос, внушали не страх, но отвращение. На нем была матерчатая маска, какие носили многие в городе, но, кажется, мужчина вовсе не надеялся на её защиту.

– Некоторые думают, будто чума очищает этот мир, – сказала Жанна, следя, как возница дёргает за поводья. – Быть может, в чем-то они и правы. Умирают те, кто не может сопротивляться мору. А выживают сильные.

– Умирают те, кому не повезло, – не согласился Эвен. – Здесь всем заправляет Дердаэль. Только удача говорит, кому жить, а кому нет.

В его словах была доля правды, и Жанна не стала спорить.

Далеко уехать сегодня не выйдет. Но и найти Жанну на тракте, где почти не осталось прохожих и не у кого спросить, куда отправилась беглянка, Мортимер вряд ли сумеет. Нужно лишь выбраться наружу.

И теперь, кажется, у неё это удастся. Потому что засов валялся на земле, а створки были приоткрыты – ровно настолько, чтобы через них мог проехать всадник.

На посту не было никого. Жанна медленно подъехала к по-прежнему запертым створкам, слыша, как недовольно фыркает позади конь Эвена. На стук копыт никто не отозвался – всё вокруг словно вымерло. Тогда колдунья спешилась и заглянула в сторожку.

Стражники расселись за столом, уставленном тарелками. Все они спали – кто уронив голову на столешницу, кто развалившись на стуле, кто и вовсе упав на пол. Из комнаты тянуло горячей похлёбкой и рыбой – здесь, в Руайяне, близ реки рыба поставлялась не только богатеям.

– Миледи, – из-за стола поднялся Джек и поклонился ей. – Сонное зелье. – Добавил в вино и опоил всех. Проспят ещё долго.

– Тебя повесят за это, Джек, – тихо ответила Жанна. – Разве стоило оно того?

– Я, миледи, может, неблагородный, да и висельник последний, но добро помню. Вы меня от дьявольского слуги спасли, не побрезговав – не для того меня из петли Бог вытащил, чтобы я теперь вас здесь оставил. А за меня не бойтесь. Я сейчас того же вина напьюсь и просплю со всеми, а стражники решат, что это духи на них сон навели. Ну а если повесят... значит, судьба моя такая.

Скажи Жанне кто-нибудь месяц назад, что она будет благодарна английскому лучнику, и колдунья рассмеялась бы шутнику в лицо. Но теперь всё изменилось.

Она сунула руку в сумку.

– Мне хотелось бы дать тебе что-то большее, но это всё, что у меня есть, – на её ладони лежал серебряный крест. – Возьми. Носи, не снимая, и мор обойдёт тебя стороной.

Джек вздрогнул, со страхом глядя на неё. Жанна улыбнулась ему – и вдруг крепко обняла, жарко дохнув в ухо.

– Спасибо, – сказала она, повернувшись к двери. – И прощай.

– Прощайте, миледи, – сказал Джек. Его всё ещё трясло, и свисавший на цепочке крест качался туда-сюда. – Пусть будет с вами удача.

Стук копыт донёсся из-за домов.

– Кажется, сейчас бы удача мне пригодилась, – прошептала Жанна, садясь в седло. Выехать в щель она уже не успевала – на площадку перед воротами, гарцуя, выскочил конь Луи. За ним бегом следовал десяток алебардистов.

Я буду действовать по-иному, – сказал Азазель. И у него это действительно получилось.

– А! – воскликнул он, увидев Жанну. – Что ж, я успел вовремя. Закрой ворота, Рене, – обратился он к одному из спутников, и тот перехватил алебарду поудобнее. Но после первого же шага к сторожке дорогу ему преградил Эвен.

– Сейчас я уеду отсюда, мессир Луи, – тихо проговорила Жанна. – Уеду и не вернусь, и меня уже не остановит никто.

Рыцарь покачал головой.

– Я не могу вам это позволить, Изгоняющая, – сказал он. – В Англии вам будет безопасней. Рене!

Стражник снова шагнул вперёд, и Эвен вытащил меч.

– У меня мало времени, мессир Луи, – Жанна крепко сжала левое запястье, и по коже потекла тёплая струйка крови. – Если вы меня не отпустите, я уеду сама.