Долг – Отечеству, честь – никому… - [23]

Дамоклов меч «пасквилиста» висел над Владимиром Далем всю его жизнь, заставляя каяться за проделки молодости. И лишь в 1859 году император Александр II «всемилостивейше повелеть соизволил… не считать дальнейшим препятствием к получению наград и преимуществ бессрочно служащим предоставленных… дело о сочинении пасквилей»… Обрадованный, Владимир Иванович написал прошение о предоставлении ему двухмесячного отпуска «по болезненному состоянию», а вскоре получил ответ: «…уволить, согласно прошению, за болезнью, в отставку с мундирным полукафтаном». Власти так и не простили Далю его юношеские «шалости»…

Так вот, через пять лет после случившегося брат «пасквилиста», Карл Даль, скоропостижно умирает[47]. Его мать, не в силах поверить в случившееся, была уверена, что с сыном расправились некие недруги. А самый главный враг семьи Далей, как все знали в Николаеве, являлся адмирал Грейг и его «жена». Неужели «грейговский клан» мог отомстить Владимиру Далю, автору злосчастного «пасквиля», так низко, лишив жизни его младшего брата?.. Именно эти мысли и не давали сейчас покоя Александру Казарскому…

* * *

В своё время вокруг братьев Далей в Николаеве сформировался некий интеллигентский молодёжный круг, к которому больше подошло бы определение литературный кружок: 19-летний астроном Черноморского флота Карл Кнорре (с ним был особенно дружен тяготевший к астрономии Карл Даль (тем более что родным языком Кнорре и Далей был немецкий)); пятеро братьев Рогулей; итальянец Павел Скорабелли; морской офицер, поэт Ефим Зайцевский (вместе с ним Карл Даль плавал на бриге «Мингрелия»); а также морской артиллерист из Килии Фёдор Петров и никому тогда не известный Александр Казарский. Все они писали стихи и восхищались талантом Пушкина. Примечательно, что Карл Даль, Ефим Зайцевский и Александр Казарский хорошо знали поэта, который посетил Крым и Одессу в начале 1820-х годов.

Мало того, Александр Сергеевич, по всей вероятности, был оповещён Карлом Далем или Зайцевским о серьёзном конфликте Владимира Даля с адмиралом Грейгом. Но вот что интересно: несмотря на то что каких-либо воспоминаний у Пушкина о встрече с Казарским, Зайцевским и Карлом Далем не имеется, зато осталось кое-что тако-о-о-е! Я о пушкинской так называемой первой масонской тетради, в которой в одном из рисунков (лист 26-й, на обороте) можно видеть пять профильных портретов. И не просто портретов!

Судите сами. Пушкин не рисовал портретов – он черкал профили. Скажем так: любил Александр Сергеевич, раздумывая над тем или иным, черкнуть очередной профиль – женский ли, с шейкой, как у молодой лани; или мужской – чаще друзей-приятелей. И что мы видим: пять профилей, а рядом с каждым некий код-буквочка по-латыни – Q.S.F.D.Z. Не нужно быть криминалистом, чтобы понять: заглавные латинские буквы обозначают начальные буквы фамилий изображенных лиц. Ввиду того, что профили написаны в период между 22 октября и 1 ноября 1823 года, то есть в то время, когда Пушкин побывал в Одессе и Николаеве, то загадка вполне разгадываема (одним из первых её разгадал писатель Анатолий Золотухин²²).

Итак, Q – Quazarskiy (лейтенант Александр Казарский); S – Sil’vo (капитан 2-го ранга Фёдор Сильво, с 1820 года – комиссионер и командир военной гавани в Одессе; Пушкин был с ним в приятельских отношениях и даже дрался с на дуэли (см. повесть «Выстрел», где поэт вывел этого самого приятеля под именем Сильвио); F – Fournier (француз Виктор Фурнье, бывший учителем в семье Раевских, с которым Пушкин как раз и путешествовал; декабрист; в октябре 1823 года Пушкин известил Петра Вяземского из Одессы о получении через Фурнье его письма); D – Dahl (мичман Карл Даль); Z – Zaytsevskiy (мичман Ефим Зайцевский, николаевский поэт).

Есть ещё один профиль, правда, незашифрованный, да и в контексте нашего повествования нам не очень интересен. По оценкам специалистов, это муж Софии Потоцкой, генерал-адъютант Павел Киселёв, в то время – начальника штаба 2-й армии, находившийся тогда в Одессе после скандальной дуэли с Мордвиновым. (Поэт в то время был влюблён в Потоцкую.) Ряд исследователей считает, что Пушкин, узнав о конфликте Грейга с Владимиром Далем, пытался сравнить поступки генерала и адмирала: Киселёв защитил честь семьи путём вызова подчинённого на дуэль; Грейг – попытался унизить и сгноить обидчика в неволе.

А вот и вторая особенность этого рисунка. Над Карлом Далем нависает топор! Самый натуральный, типа палаческой секиры, и даже с рукояткой. Что бы это значило? Неужели поэт, как поговаривали, обладал пророческим даром? Исследователи-пушкинисты считают, что Александр Сергеевич, зная неприглядную историю Владимира Даля, предрекал, что с Карлом, его братом, оставшемся служить в Николаеве, могут расправиться в отместку за памфлет, написанный старшим братом.

Современные же писатели пошли дальше, завидев, что кончик «топора возмездия высшей власти над бунтарями» касается и Александра Казарского! И вот их вывод: рисунок, конечно же, провидческий: оба преждевременно умерли в Николаеве – и не просто умерли, а их отравили.

Нет предела совершенству! Если на клетке слона прочтёшь, что это буйвол – не верь глазам своим…