Долбящий клавиши - [5]

Потом пришел школьный врач и осмотрел нас. Когда он попросил прочитать буквы на доске, я ничего не смог разглядеть. На тот момент у меня было уже более трех диоптрий – какое восхитительное слово! Меня обязали носить очки, и они сильно действовали мне на нервы, потому что линзы были вставлены в уродливую оправу. Должен сказать, что другие предложенные мне очки были еще уродливее, они были такими ужасными, что сложно себе представить. Думаю, что дизайнерам очков тогда было совсем не важно, как чувствовали себя дети и подростки. Я смотрел в зеркало и знал, что плохо выгляжу. Я был несчастен, потому что очки неприятно давили на меня – как если бы я смотрел из окна и постоянно видел оконную раму, только это был край очков. Однако, когда я случайно поднял глаза, то был поражен. Оказывается, верхние ветки деревьев полностью покрыты маленькими листьями.

Это было в апреле – я знаю это из документа социального страхования SV-Buch, это что-то вроде медицинской карты. Там записаны все болезни, которые у меня были, они обозначались кодами. Чаще всего у меня встречался код 465, то есть заболевания верхних дыхательных путей. Мой учитель называл 465 болезнью лентяев, потому что мои одноклассники частенько обманом получали больничные листки с таким диагнозом. Но я так никогда не делал, я действительно болел. Некоторые имели в медкарте запись hwG – так обозначали непостоянные половые связи. Это было предметом зависти, особенно для тех, у кого никогда в жизни еще не было полового акта. В SV-Buch вписывались и все места работы, так что можно назвать их биографиями граждан Восточной Германии. В том замечательном апреле, во всяком случае, я впервые рассмотрел захватывающую игру веток и листьев. До этого я воспринимал их как зеленые пятна и не мог понять, откуда взялись эти тонкие веточки. Мир стал выглядеть совершенно иначе, он стал выразительным. Я смог наконец-то рассмотреть его глубину.

Как-то раз меня схватили за плечо и дернули назад, потому что, увлеченно разглядывая кроны деревьев, я становился крайне рассеянным. При этом я не обращал внимания, что все это время продолжал идти дальше. А на Грайфсвальдер-штрассе есть такое опасное место, с которого не видно, когда из-за поворота выезжает трамвай. Это рискованно даже для тех, кто внимателен. Каждый год здесь погибают люди. По счастливой случайности тогда там оказалась женщина, которая очень удивилась, видя, как я с блаженной улыбкой прогуливался прямо перед трамваем.

Таким образом, хорошие очки могут оказаться для своего владельца очень опасными. Во всяком случае, такие опасные очки ношу я, но не думаю, что это именно из-за чтения.

Будучи ребенком, я любил читать вечерами в постели: мне казалось, что там со мной не может ничего случиться, хотя, как известно, большинство людей умирают именно в постели. Но все же кровать сама по себе не так опасна. Полагаю, что люди предпочитают лечь, если им становится нехорошо, а потом уже умирают. Я упоминал, что я ипохондрик. Сейчас я уже дошел до того, что впадаю в панику даже тогда, когда у меня абсолютно все хорошо. Ведь самые скверные болезни зачастую остаются незамеченными. Ты просто вдруг скоропостижно умираешь. Такое происходит постоянно.

Существует более трехсот видов рака. У меня даже нет трехсот частей тела! Но безопаснее обнаружить рак, когда что-то болит. Кроме этого, есть еще и рак крови. Кровь ведь везде в организме. Или при некоторых видах рака вы ничего не замечаете, а потом при обычном обследовании оказывается, что вам осталось жить всего две недели. И когда я вспоминаю все то, что является канцерогенным и что из этого уже попадало в мой организм, то осознаю, что предполагаемая продолжительность моей жизни сокращается на глазах. Сюда входят грибы, содержащие тяжелые металлы, и жареное мясо, которые я ел, и то, что через два дня после катастрофы в Чернобыле я попал под дождь. И это я привел только пару примеров. А еще был большой будильник у моей детской кроватки, на котором были светящиеся цифры из фосфора, а может быть, радона или урана. Я натирал о них палец для того, чтобы он светился, а потом облизывал его. Да и на сцене мы работаем с самыми опасными ядами, хотя, впрочем, выглядит это довольно неплохо. Особенно вредны большие световые пушки, которые излучают протоны или еще что-то в этом духе. Безопасное расстояние от них составляет сто метров, а на концерте я стою с ними совсем рядом. Поэтому причин заболеть раком предостаточно.

Я не боюсь инфекционных заболеваний, потому что, в конце концов, за них несет ответственность моя иммунная система. Эта штука работает постоянно, поэтому не вызывает у меня беспокойства. Время от времени туда должны поступать определенные витамины, чтобы я не заразился СПИДом. Конечно, раньше этого я тоже ужасно боялся. Если я не мог в подробностях вспомнить детали своих сексуальных отношений, меня это очень долго потом беспокоило.

Ведь я не пускался в сексуальные приключения трезвым.

Наряду с этим я знаком со страхом серьезных потерь. Поэтому хочу, чтобы все оставалось так, как есть, и никогда не менялось. Но мир не стоит на месте, и у меня непрерывно возникают проблемы. Так что я внимательно наблюдаю за тем, что происходит, по крайней мере, в моей личной жизни. Это и сейчас неплохо срабатывает. Тем более что я еще сравнительно молод. Пожилых людей уже никто по-настоящему не слушает. Кажется, что все думают так: «Пусть говорят, в конце концов, им скоро умирать». И это при том, что люди в возрасте становятся не глупыми, а просто иногда несколько более сложными в общении или ворчливыми. У многих из них есть огромные знания и ценные воспоминания о детстве или о войне, что, к сожалению, никого не интересует. Я всегда радуюсь, когда встречаю старых людей на улице, особенно если это пара, которая так мило держится за руки. Иногда это трогает меня до слез. Подобное бывает со мной, когда я вижу, как дедушка покупает для своего внука шоколад и не подозревает о том, что тому интереснее потратить деньги на наркотики. Или если бабушка в поезде ведет себя взволнованно, я тоже начинаю нервничать.