Долбящий клавиши - [3]
В ту пору я, как бы на всякий случай, испытывал страх по любому поводу. Страх перед общественным транспортом, автомобилями, закрытыми помещениями, темнотой, болезнью, сильным шумом, большим количеством людей и так далее. Позже добавился страх перелетов: когда я оказывался в самолете, страх высоты объединялся с клаустрофобией. Страх смерти тоже присутствовал. Во время моего первого рейса в Париж с задней дверью было что-то не так, поэтому самолет должен был лететь очень низко, чтобы не терять кислород и не снижать давление. Приятель, сидевший передо мной, повернулся ко мне и произнес: «Конец». После того как все действия экипажа оказались бесполезными, нам пришлось сделать промежуточную посадку и пересесть на другой самолет. Тогда моя вера в безопасность полетов была окончательно подорвана.
Во время моего следующего полета сразу после взлета раздался хлопок, и на пассажиров полилась едкая жидкость. Попутчик, сидевший сзади, пояснил, что это гидравлическая жидкость.
Так как он выглядел достаточно серьезно, я решил, что у него есть обоснованное представление о происходящем, и с ужасом думал, что мы падаем. Позже выяснилось, что владелец закусочной из Венгрии хотел провезти контрабандой из Египта пряный соус. Он взял несколько контейнеров в ручную кладь и разложил в багажные отделения у нас над головами. Из-за повышения давления при взлете контейнеры с соусом лопнули.
После этого случая я долго не мог успокоиться. Я уже не хотел отправляться в отпуск, если при этом было необходимо лететь. Если даже я оставался невредим и с пользой для здоровья проводил время, то все равно весь отпуск я думал о неизбежном обратном полете. Позже, когда уже играл с группой, я вообще хотел отказаться от концертов за рубежом, только чтобы не летать. Но именно по этой причине я бы сам скоро вылетел из группы.
Однажды, когда мы возвращались из Мексики, в полете снова раздался сильный грохот. Вокруг нас стало очень светло, и я подумал: что-то взорвалось и горят двигатели. Из-за страха я не уловил, что это свет прожекторов самолета отражается от облаков. На мониторах в салоне было видно, что мы стабильно быстро снижаемся. Затем мониторы вообще погасли. Я подумал, что теперь действительно умру. Ведь, в конце концов, мы снова и снова слышим в новостях о том, что самолеты разбиваются, и в этих катастрофах всегда погибают реальные люди. Я решил, что теперь я один из них. Я понял, что значит лично беспокоиться о состоянии самолета. Я почувствовал огромное давление на грудь. Наш гитарист, чье место было перед нами, повернулся и махнул нам на прощание. Я схватил вокалиста, сидевшего рядом со мной, за руку и сказал: «Я не хочу умирать». Он, все еще довольный тем, что только что написал забавный текст, ничего мне не ответил. Между нашими руками был только мой холодный пот. Вопреки страху мне стало неловко, что я так вспотел. Тогда на ум мне пришли короткие два слова: «Ну да». Все же в итоге мы не разбились. Когда все закончилось, нам сказали, что в самолет ударила молния, компьютеры вышли из строя, поэтому пилоту пришлось управлять самолетом вручную, что, как ни странно, в наше время еще возможно. Это был огромный самолет, и он подвергался сильным нагрузкам, наверное, следовало сделать что-то другое, а не сообщать пассажирам о всяких там «ручных управлениях».
Стюардессы сидели, пристегнувшись, на откидных сиденьях и молчали. Компьютеры снова заработали только через полчаса, и все это время нас трясло между грозовыми облаками.
После этих происшествий я был крайне обеспокоен. Я раздобыл у друга своего брата кусочек обшивки сбитого самолета, потому что статистически практически невозможно, чтобы какая-то часть самолета падала дважды. С этой частичкой я чувствовал себя немного безопаснее. Я возил ее с собой в багаже и всегда думал о том, сколько путаницы она может наделать, если когда-нибудь я все-таки разобьюсь. В этом случае после катастрофы специалистам предстоит трудоемкая кропотливая работа: снова собрать все детали, чтобы выяснить причину падения. Когда моя маленькая частичка самолета будет признана посторонней, безусловно, это жутко всех удивит.
Недостатком этого предмета в ручной клади было то, что на контроле безопасности мне приходилось постоянно рассказывать историю о том, как ко мне попала эта частичка самолета и почему я везу ее с собой. После долгих разбирательств мы достигали приблизительного взаимопонимания, и в виде исключения мне разрешали взять этот кусочек обшивки с собой. Это выглядело несколько подозрительно, но, по крайней мере, она не могла потеряться в ручном багаже. Помимо этого, своими острыми краями она рвала мои вещи. Потом я стал заворачивать ее в запасные трусы. Однажды с тяжелым сердцем я решил оставить ее дома. В качестве замены у меня была масса других маленьких талисманов и амулетов. Карманы моих брюк были вытянуты и пришли в негодность, потому что я просто не осмеливался вытащить оттуда талисманы. Я думал, что боги обидятся на меня, если я буду пренебрегать этими волшебными предметами.
