Доктор Захарьин. Pro et contra - [85]
Таким образом, не Захарьин на свои личные средства, а Московское медицинское общество на собранные им деньги откомандировало в Сербию «богато оснащённый медицинский отряд». Но кому же в таком случае пожертвовал Захарьин одну тысячу рублей – своему сверхштатному ординатору или Московскому медицинскому обществу? Почему и пресса, и чиновники педагогического ведомства, всегда скрупулёзно отмечавшие в отдельных документах (нередко в формулярных списках) каждую копейку из благотворительных сумм, на этот раз обошли молчанием столь значительное, казалось бы, дарение Захарьина? Может быть, директор факультетской терапевтической клиники, не терпевший у подчинённых ни малейшего проявления самостоятельности, невзлюбил Нестерова, совершенно не похожего на захарьинских молодцов, и вычеркнул его фамилию из своей памяти? Такое предположение вполне допустимо, поскольку в 1877 году, когда разгорелась Русско-турецкая война, строптивый Нестеров снова добился «увольнения» за границу «на летнее вакационное время и сверх оного на полтора месяца», чтобы исполнять обязанности старшего врача и консультанта по внутренним болезням при действующей армии.[509]
В январе 1878 года Захарьин без сожаления расстался со своим сверхштатным ординатором, сразу же зачисленным на должность врача Лазаревского института восточных языков. Вскоре Нестерова наградили орденом Святого Станислава 2-й степени и медалью в память войны 1877–1878 годов, что добавило ему популярности у московских врачей, в феврале 1893 года выдвинувших его на пост товарища (заместителя) председателя Московского медицинского общества. Среди городских обывателей он пользовался большим уважением как человек порядочный и справедливый; не случайно его избрали старшиной присяжных заседателей Московского окружного суда. Он скончался внезапно 20 сентября 1895 года в ту минуту, когда в конце судебного заседания приготовился объявить оправдательный вердикт по делу одного крестьянина, обвинявшегося в краже.[510]
Захарьин тоже получил орден, но только сербский и только через 18 лет после Сербо-турецкой войны. По этом поводу 14 апреля 1894 года он поспешил выразить глубокую признательность сербскому королю: «Почтительнейше приношу свою благодарность за высокое отличие, оказанное мне пожалованием ордена Святого Саввы Сербского 1-й степени».[511] Не исключено, что эту награду он воспринимал и как справедливую оценку его заслуг в лечении императора Александра III зимой 1894 года, и как неожиданную компенсацию за одну тысячу рублей, пожертвованных им в 1876 году.
1880. Благодеяние №5
По давней традиции на медицинском факультете Московского университета особо отличившимся или нуждающимся студентам выдавали стипендии имени какого-либо знаменитого врача или учёного, литератора или купца. для учреждения таких стипендий благотворителю или филантропической организации достаточно было передать в распоряжение университетского Совета некую денежную сумму, оговорив заранее те или иные условия регулярной выплаты студентам именных пособий.
Немного иначе поступил ординарный профессор Овер в 1857 году. Продав университету за 12 тысяч рублей серебром созданный им «Анатомико-Патологический кабинет, содержащий в себе 526 препаратов», он вложил полученные деньги в Московский Опекунский Совет, чтобы на проценты с означенного капитала предоставлять студентам три равноценных стипендии – две имени Овера и одну имени Мудрова.[512]
В мае 1873 года Общество русских врачей в Москве ходатайствовало перед генерал-губернатором Долгоруковым о дозволении ввести на медицинском факультете одну стипендию имени Боткина для содержания одного студента. С этой целью Общество предложило Московскому университету принять капитал в шесть тысяч рублей, составленный из добровольных пожертвований. Спустя четыре месяца Совет университета нашёл этот проект «весьма целесообразным»; затем его одобрил и сам попечитель Московского учебного округа.[513]
Через семь лет Захарьин вознамерился прославить себя беспримерным филантропическим жестом и заодно укрепить свой престиж, слегка пошатнувшийся за предыдущие полтора года, когда он упорно выдвигал Остроумова на должность директора госпитальной терапевтической клиники, а часть профессуры и даже попечитель Московского учебного округа ему непрестанно противодействовали. Пришло время показать всем несогласным с его мнением, кто подлинный, хотя и неафишируемый хозяин на медицинском факультете. К тому же 1 января 1880 года Захарьину пожаловали «за отличие» орден Святого Владимира 3-й степени, так что теперь профессору надо было продемонстрировать всей стране, и высоким инстанциям в первую очередь, свои пламенные верноподданнические чувства. Настала пора подтвердить непоколебимую верность рекомендованным Катковым идеалам самодержавия, православия и национализма. По совокупности всех этих обстоятельств 10 апреля 1880 года Захарьин передал Правлению университета пакет ценных бумаг вместе с сопроводительной запиской:
