Доктор Солт покидает город - [61]

Возмущенная пара хотела выйти на шестом этаже, но лифт смог остановиться только на седьмом. Чтобы не искушать судьбу, супруги вышли, предпочитая спуститься на свой этаж по лестнице.

Тут двери снова заклинило. Парень в венгерке принялся опять давить на все кнопки разом, но тщетно. К счастью, появился еще один оркестрант образца 1908 года, при попытке его зажать двери закрылись, и лифт благополучно достиг десятого этажа. Но расстаться с пассажирами отказался. Устав от его капризов, доктор Солт с размаху двинул по дверям ногой. Они тут же открылись. Вот что значит вовремя назначенный пенальти.

По дороге к номеру 1012 молодой человек обратил внимание на черный саквояж, который доктор Солт нес в руках.

— Вы врач? — спросил он.

— Но здесь я не как специалист.

— Возможно, это и так, доктор. Однако этажом выше живет дама, которой может скоро понадобиться медицинская помощь. А вот и ваш номер.

Гостиная была такая новенькая, что вполне могла бы стать украшением витрины мебельного магазина. Правда, для нее не потребовалась бы слишком большая витрина. Комната была так мала, что в ней хватило места только для телевизора и радиоприемника, а вплотную придвинутые к ним диван и два мягких кресла были сделаны не иначе как для карликов. Но, вероятно, именно так должна будет выглядеть гостиная году эдак в 2250-м, когда население Земли достигнет тридцати двух миллиардов и придется строить меблирашки высотой в три километра. Солт тут же возненавидел эту комнату. Спальня и ванная приглянулись ему больше, поэтому он дал сопровождающему, который ужасно суетился с его единственным чемоданом, два шиллинга, хотя собирался дать только один.

Оставшись в одиночестве, Солт принялся обследовать свои апартаменты, как животное в неволе, посаженное в новую клетку. Из окна его номера, как и было обещано в рекламе, открывалась нанорама Бекдена, от которой должно было «перехватывать дыхание». Однако, глянув в окно, Солт убедился, что с дыханием у него все в порядке.

Спальню украшала плохонькая акварель с видом Фонтейнского аббатства, а в гостиной висел коллаж из кусков гитары, бутылок и газеты, намалеванный кем-то, кто некогда мельком видел почтовую открытку с репродукцией раннего Брака. Солт попытался посмотреть телевизор, но тот шумно запротестовал по этому поводу, решив показать только череду волнистых линий, бегущих по экрану сверху вниз. Солт выключил телевизор, достал из чемодана губку и прочие туалетные принадлежности и направился в ванную. Туалетной бумаги там не оказалось. Осмотрев ванную, спальню и гостиную в поисках заветного звонка для вызова горничной, Солт убедился, что он действительно отстал от жизни и не попадает в ногу с требованиями современных бизнесменов и законодателей мод, для которых традиционный звонок остался в далеком прошлом. Солту ничего не оставалось, как подойти к телефону. У этого аппарата оказалась такая сложная система вызовов, что доктор в полной мере ощутил себя профессиональным связистом. Однако Солт так и не смог выяснить, как можно вызвать горничную с туалетной бумагой. Он позвонил в службу оператора и выяснил, что говорит со службой сервиса. После следующей попытки он попал в службу приема телефонограмм. В конце концов ему удалось дозвониться до оператора и сообщить взявшей трубку девушке, что в его номере нет туалетной бумаги. Та пообещала соединить Солта с экономкой, но вместо этого в трубке раздался раздраженный мужской голос: «Ах, Чарли обещает во вторник? Он всегда обещает во вторник», после чего наконец ему удалось поговорить с какой-то женщиной, которая слабым голосом пообещала доставить туалетную бумагу немедленно. Бумагу принесли через пятьдесят минут.

Между тем, не зная, куда себя деть, Солт решил принять ванну. Ванна была низкая, широкая, длинная, совершенно не приспособленная для чтения в теплой воде. Поэтому пришлось отложить «Следы прилива» Томлинсона, взяться за губку, намылиться и ополоснуться, думая при этом о человеке по фамилии Гибберсон, которого Солт не видел почти десять лет. Когда пришла пора вылезать из ванны, он понял, что дело это непростое. Солт был тяжелым, хотя он и не производил такого впечатления, а ванна очень скользкой. Правой рукой ухватиться было не за что, а, опираясь только на левую, подняться оказалось невозможно. Правда, на высоте полуметра над ванной в стене имелось углубление для мыльницы и рукоятка — добрая помощница для таких, как он. Солт изловчился, приподнялся, схватился за эту рукоятку, но она вместе с мыльницей и кусками штукатурки тут же отвалилась. Солт вполне мог свернуть себе шею, но отделался ушибленной коленкой. Забросив рукоятку в угол, злой, хромающий, Солт направился к телефону, обмотав бедра полотенцем. На сей раз он решил вызвать управляющего. Но его соединили с Бюро путешествий.

Когда же наконец прибыл представитель администрации, он оказался молодым человеком с отсутствующим выражением лица, в длинном черном пиджаке, явно слишком просторном для него. Молодой человек назвался помощником управляющего.

Солт разразился потоком жалоб, указав на дырку в стене ванной комнаты. Он уже обсох и надел халат, купленный по случаю в Гонконге десять лет назад.