Очевидные доказательства лучше убеждают нас в любви девушки, нежели ее девственность и будущее, которое она приносит нам в жертву, нежели то тихое счастье, которое она вкушает с нами в уединении, где из стыдливости обязана жить. Я не сомневался в любви Магдалины, напротив: мне казалось, она любит меня до такой степени, что готова на все.
В своих поступках я руководствовался именно этой мыслью. Именно она причинила боль этому бедному созданию и должна теперь умертвить и меня.
— Да, я понимаю, — ответил Серван, — но вы не виноваты. Вы поступили так, как поступил бы любой мужчина на вашем месте. А Магдалина сделала то, на что решились бы очень немногие женщины. Но давайте подумаем, молодой человек, имеете ли вы право предаваться такому сильному отчаянию?
Слова доктора понятны нам, людям хорошо его знающим, но юноша, видевший его в первый раз, не мог разгадать их смысла.
— Я буду говорить с вами так, как меня к тому обязывает необходимость, — продолжал Серван, — а также долг, честь и религия. Вы поступили так, потому что не предвидели последствий своего поступка. Вы не виноваты, но завтра эта девушка умрет…
— О боже мой! — вскрикнул любовник Магдалины и заметался по комнате в страшном отчаянии, сжимая руками свой пылающий лоб.
— Выслушайте меня! — взывал доктор.
— О, пустите меня к ней! Я хочу, чтобы она меня видела, чтобы она простила меня, а потом я умру возле нее.
— Сядьте, — продолжал доктор, хватая Генриха за руку и усаживая его в кресло. — Сядьте, будьте тверды и выслушайте меня. В жизни порой случаются страшные несчастья… Богу было угодно, чтобы вы, позвав меня, нашли во мне не только медика, но и мудрого старика, который видел многое на своем веку и приобрел некоторый опыт. Подумайте, ведь смерть Магдалины ничего не изменит в положении ваших родителей. Она умирает из-за вас, но вы даже в глубине души не можете считать себя виновным в ее смерти. Когда девушка умрет, все связи между ней и вами, хотя и печальным образом, но оборвутся навсегда. И тогда без всяких угрызений совести вы исполните долг, который предписывает вам сыновняя любовь. Поверьте мне, молодой человек, и успокойтесь. Подумайте о том, что ваша смерть разорит ваших родителей, а им вы обязаны всем.
Выслушав Сервана, Генрих встал и произнес:
— Вы меня совсем не знаете, поэтому я не удивляюсь вашим словам и даже благодарю вас за них. Но когда Магдалина умрет, я буду считать себя подлецом, если переживу ее. Я действительно многим обязан своим родителям, но они были богаты, счастливы, и, делая для меня все, они повиновались голосу совести, природы и Бога. Магдалина же ничего не имела, кроме своей чести, и пожертвовала ею ради меня. Еще вчера у нее была одна только жизнь, но она и той лишается из-за меня без всяких жалоб и упреков. Если она умрет, то умру и я, она делила со мной жизнь, я разделю с ней смерть. Что же касается моих родителей, то вдвоем они перенесут все несчастья, которые судьбе угодно будет на них обрушить, потому как ни одно, даже самое сильное горе не может разорвать два сердца, крепко связанные между собой.
И молодой человек, который сделал над собой огромное усилие, чтобы произнести этот монолог, снова в изнеможении опустился в кресло.
Доктор поглядел на него с минуту и направился к двери.
— Вы меня покидаете? — спросил Генрих.
— Я иду к Магдалине.
— А как же я?
— Подождите здесь.
Доктор вошел в смежную комнату. Служанка Магдалины стояла возле кровати и с ужасом смотрела на обезображенное судорогами лицо своей госпожи.
— Она умерла, — сказал доктор.
Служанка вскрикнула и отскочила от Магдалины.
— Тише! — прошептал доктор. — Вы знаете, где живут родители этого молодого человека?
— Да.
— Ступайте к его отцу и попросите его немедленно прийти сюда.
Служанка кивнула и бросилась выполнять это приказание, смерть госпожи очень напугала ее. Оставшись один, доктор не сводил взгляда с тела бедной девушки. Слезы блестели в его глазах. Он молча смотрел на труп Магдалины, когда вошел отец Генриха. Доктор рассказал ему обо всем, сообщив и о намерении юноши умереть вслед за возлюбленной.
— Нужно увести его отсюда, — прибавил он.
Отец Генриха не мог скрыть того страшного впечатления, которое произвела на него эта трагедия.
— Где мой сын? — спросил он наконец.
— В соседней комнате. Не говорите ему о смерти Магдалины, в противном случае он не захочет идти с вами.
— Не беспокойтесь об этом, — ответил отец Генриха и направился к сыну.
Через несколько минут молодой человек вышел из комнаты, опираясь на руку отца, который тщетно старался его утешить. Проходя мимо комнаты Магдалины, юноша хотел взглянуть на возлюбленную, но доктор, стоявший у дверей, сказал, что девушка спит и ее не нужно беспокоить.
Час спустя Магдалину перенесли в комнату для покойников. Доктор Серван, потрясенный этим происшествием, вернулся домой в ужасном состоянии. Там он нашел Ивариуса, который был почти так же расстроен, как и он сам.
— Что за черт! А с тобой-то что приключилось? — обратился к слуге доктор.
— Этот бедный прокурор, — ответил Ивариус, — страдает опасной перемежающейся лихорадкой[3], и она уже достигла второй стадии.
