Доктор Серван - [16]

Известно ли вам, на что похоже кладбище в маленьком городке? Это сад, расположенный по большей мере на трех десятинах земли и обнесенный оградой, которую порой переносят для того, чтобы получше разместить могилы. Между деревьями виднеются черные кресты и надгробные камни с незамысловатыми надписями. Кое-где встречаются мраморные памятники окрестных Крезов[2] — предмет восхищения тех, кто при жизни не отличался большим благосостоянием, а потому и после смерти не рассчитывал на такие удобства. В этих спокойных садах, не ставших, подобно столичным кладбищам, местом массовых гульбищ, в этих священных местах, достойных своих «жильцов» и посетителей, осталась неприкосновенной мысль о будущей жизни, обещанной Богом. Душа там невольно наполняется неведомой ей доселе поэзией, мысли облекаются в новые образы, и человек ощущает какую-то благотворную, хотя и незаметную небесную негу, наполняющую все его существо. Кладбище, где покоилась Тереза, было как раз таким.

Первых двух дочерей Жанны похоронили здесь же. Ветер снес с их могил кресты, которые сердобольный смотритель кладбища вновь поставил для того, чтобы несчастная мать знала, где молиться о своих детях. Но однажды, когда Жанна пришла навестить своих дочерей, она обнаружила мраморный памятник там, где обычно молилась. Смотритель кладбища объяснил ей, что это место купили какие-то богатые люди. Гробы, которые там покоились, перенесли в разные части кладбища, и он не знал, где теперь те, что искала Жанна. Для Терезы же, как известно, доктор Серван купил небольшое место. На ее могиле установили белую мраморную плиту с вырезанным на ней именем, вокруг которой уже начинали увядать редкие осенние цветы. Именно к этому месту уже целый месяц ежедневно приходила мать усопшей. Теперь же мраморную плиту сняли и отложили в сторону; поблизости стоял могильщик с заступом в руках. Ивариус сидел возле плиты и держал в руках различные инструменты, на которые окружающие с любопытством поглядывали. Толпа теснилась к могиле: одни стояли, облокотившись на кресты, другие забрались на деревья. Все ждали.

Небо покрывали тяжелые свинцовые облака, и холодный ветер, наклоняя деревья к земле, гулял по кладбищу. Доктор приблизился к могиле.

— Начинайте, — приказал он могильщикам.

Послышались первые удары заступа. Жанна упала на колени. Повсюду воцарилась мертвая тишина. При каждом стуке заступа сердце бедной матери так вздрагивало, будто тело ее ребенка поражал удар. Двое могильщиков спустились в могилу и хотели поднять гроб. Но он был двойным и очень тяжелым: внутри гроба из дубового дерева находился еще один, из свинца. Могильщики попросили помощи у людей из толпы, и общими усилиями им удалось вытащить гроб и поставить его рядом с мраморной плитой. Сначала открыли дубовый гроб, а затем из него вынули свинцовый, к которому подошел Ивариус с раскаленным докрасна железом. Распаяв крышку гроба, он снял ее. Порыв ветра унес кусок материи, которым было покрыто тело усопшей, чтобы его не попортил свинец, и взорам любопытных зевак предстало исхудалое тело, лежавшее на белой простыне, местами запачканной кровью, вышедшей из покойницы после погребения. Доктор с помощью Ивариуса достал из гроба тело молодой девушки и положил его на мраморную плиту, находившуюся у могилы. Бедная Жанна следила, сложив на груди руки и едва дыша, за всеми этими приготовлениями.

В ожидании чуда толпа как будто окаменела. Можно было подумать, что мертвецы повставали из своих могил, чтобы присутствовать при этом странном зрелище. Доктор поднял покрывало с лица Терезы.

— Дочь моя! — вскрикнула Жанна, протягивая руки к девушке, на лице которой смерть оставила явственные следы.

Глаза Терезы были закрыты, и их окружали зеленые пятна, рот приоткрыт, а волосы, сухие и жесткие, казалось, были готовы переломиться от первого прикосновения.

Мы не в состоянии описать, какое впечатление произвела на зрителей последующая сцена. Доктор начал прикасаться ко лбу умершей железной тросточкой, между тем как Ивариус натирал ее виски какой-то красной жидкостью. Вдруг девушка приподняла голову, потом плечи, а затем встала. Шатаясь, она подошла к матери и, окинув ее мутным взором, упала в ее объятия. Увидев поднявшуюся Терезу, толпа под влиянием панического страха и удивления тут же расступилась, но не спускала глаз с той, которую воскресила воля человека. Доктор посмотрел на Жанну. Вдруг он увидел, что она побледнела, а затем испустила страшный крик. Тело Терезы рухнуло на мраморную доску. Глаза девушки снова закрылись, губы позеленели, а из горла хлынула кровь. По толпе пронесся ропот, после чего горожане начали медленно расходиться.

— Богу не угодно, — сказал доктор, накрывая лицо покойницы и возвращая труп могильщикам. — Жанна, смирись со своей участью.

Но, убитая горем, мать не слышала слов доктора: не в состоянии перенести такой удар, она лишилась чувств и упала к ногам своей милой покойницы.

VII

Жанну перенесли в ее квартиру. Бедную женщину охватила горячка, но так как доктор Серван не отходил от нее, то по прошествии двух недель болезнь отступила. Жанна излечилась физически, но воспоминания о случившемся постоянно преследовали ее и отпускали лишь тогда, когда она проваливалась в забытье. Часто, по Божьей милости, жестокая болезнь овладевает человеком из-за сильного горя, и таким образом нравственные страдания, которые могли бы убить несчастного, ослабевают перед страданиями физическими. Больной до такой степени занимается своим телом, что забывает про дух. Когда Жанна только начала поправляться, то прошлое виделось ей словно в тумане: ее умственные способности были ослаблены лихорадкой, частыми кровопусканиями и диетой. Но после выздоровления ее тело снова обрело силы, а мысли, обращенные к одному и тому же предмету, — ясность. Доктор Серван, отчасти придерживавшийся материалистических взглядов, надеялся, что болезнь облегчит страдания Жанны, но он ошибся.