Доктор Сергеев - [33]
К подъезду подошла знакомая машина, и они вернулись в комнату.
XII
Дни проходили в беспрерывном движении. Обе клиники — и у Лены и у Кости — превратились в большие госпитали. Надо было срочно распределить больных по больницам, часть выписать домой, быстро дооборудовать отделения, начать приемку раненых, комплектовать новые штаты, заменять мобилизованных.
Костя подал заявление о зачислении в армию, но ходатайство было отклонено, — его оставили при клинике. Он обратился в высшую инстанцию, но там ему сказали, что «клиническая и научная работа в стране не кончилась», что «надо делать то дело, на которое вас поставило государство». Никакие доводы о его возрасте, о военном долге, о том, что в клиниках и лабораториях достаточно пожилых людей, — не действовали. Его не отпускали. Лишь тогда, когда Беляев был назначен главным хирургом одного из фронтов, а Михайлов — одной из армий, Косте удалось добиться своего.
В ближайшие дни он должен был выехать по назначению. В новой форме, юношески сухощавый, по-военному подтянутый, он чувствовал себя сильным как никогда. Ему казалось, что он действительно никогда не был так здоров, крепок и готов к работе, как сейчас. Если бы не разлука с Леной, воинское положение которой еще не определилось, и причитания матери, тяжело переживавшей его отъезд на фронт, он чувствовал бы себя превосходно. Тяжесть, жестоко давившая в первые дни войны, рассеялась. Для Кости, как и для многих людей, горячо увлеченных своим мирным делом, война была жестокой неожиданностью, возможной и все же невероятной. Люди жили, работали, строили — и вдруг в эту жизнь ворвалась извне злобная сила, готовая убить миллионы людей, уничтожить целые города, области, страны. Мир вновь посетила чума!
В первые дни эта черная сила минутами казалась трудноодолимой, сокрушающей. Но вскоре Костя услышал в глубине своего напряженного сознания резкую отповедь мрачным представлениям. И не только всем сознанием, но и всей глубиной души он ощутил невозможность гибели.
— Это невозможно! — говорил он убежденно Лене, отцу, Браиловскому, Степану Николаевичу. — Нет, невозможно! Нас победить никто в мире не сможет! Взгляните! Вот!
Он показывал на карту страны, вглядывался в бесконечные просторы, разбегающиеся вглубь и вширь на тысячи километров. Он видел цветные линии границ республик и краев, очертания доброй сотни огромнейших областей. Он видел красные звезды многих столиц, кружочки неисчислимых городов, синие пятна океанов, морей, озер, безграничные извилины длиннейших и широчайших в мире рек.
— Смотри! — заставлял он Лену следить за движением своей руки. — От наших западных границ до восточных — десять тысяч километров! От южных до северных — тоже добрых шесть! Нет в мире другой такой грандиозной страны, и, главное, на ней двести миллионов советских людей!..
Он сам словно впервые открывал это только сейчас, почему-то только теперь увидел непостижимые размеры и богатства своей родины, только сейчас так взволнованно впивался взглядом в яркие краски ее полей, лесов, гор, заповедников! Отчего до сих пор он не смотрел так прикованно-жадно на свою землю — от Мурманска до Памира, от Минска до Владивостока? Глаза не могут сразу охватить масштабы карты, вмещающей одну шестую всего мира — от крайних южных границ Черного и Каспийского морей до северных границ Ледовитого океана, от «Балтических волн» до Охотского моря.
«Сколько хлеба родит наша земля, — думал Костя, — сколько скота на ней пасется, сколько неизмеримых богатств таит она в своих недрах!..»
Он на миг останавливался, словно для того, чтобы постигнуть эту силу. Он всматривался в карту, вдохновлялся ею и снова думал:
«Сколько рудников, шахт, промыслов, сколько заводов, фабрик, промышленных предприятий раскинуто на нашей безграничной территории!»
И вдруг, словно эта мысль впервые посетила его, восклицал:
— А сколько людей на нашей земле! И каких людей!
Этими словами он всегда заканчивал свои горячие рассуждения.
— Вот вы увидите! — убежденно говорил он в клинике, в лаборатории, дома, на улице. — Пройдет немного времени, и вы сами все увидите!
Дни, напряженные, порой обжигающие пламенем событий, горьким дыханием тревожных известий, шли необычайно быстро, и срок отъезда Кости надвинулся для всех — для него самого, для родителей, для Лены — как-то сразу, словно неожиданно.
Сергеев зашел в бюро комсомола проститься с секретарем и товарищами. Васильев уже был назначен в один из санбатов и уехал, а из товарищей лишь немногие остались на месте, остальные — молодые врачи, студенты, сестры — разъехались по военным частям, госпиталям и прочим санитарным учреждениям. Доктору Сергееву стало как-то не по себе — казалось, что он опаздывает, отстает, в то время как все товарищи уже находятся на местах и делают свое дело.
Новый секретарь передал Косте оставленную Васильевым рекомендацию бюро ВЛКСМ, и Костя бережно присоединил ее к двум, уже давно имеющимся.
В последний день стало известно, что Лена тоже получает назначение в армию, но куда именно — она пока не знала. Они оба уезжали на фронт и решили проститься с близкими.
В феврале 1918-го, воспользовавшись предательской политикой Троцкого, немцы начали наступление одновременно на Петроград, Белоруссию и Украину. На захваченной Украине оккупанты установили колониально-полицейский режим, тысячами расстреливали и вешали рабочих и крестьян, ссылали их в концентрационные лагеря. У крестьян отбирали всё: землю, хлеб, скот и продовольствие. Всеобщий грабеж населения привел к тому, что уже в июле самые хлебные губернии Украины остались без хлеба. Против иноземного ига украинский народ поднялся на отечественную войну — и летом 1918 года Украину охватило пламя восстания...
Казалось, ничто не предвещало беды — ротное тактическое учение с боевой стрельбой было подготовлено тщательно. И вдруг, когда учение уже заканчивалось, происходит чрезвычайное происшествие, В чем причина его? По-разному оценивают случившееся офицеры Шляхтин и Хабаров.Вступив после окончания военной академии в командование батальоном, Хабаров увидел, что установившийся в части стиль работы с личным составом не отвечает духу времени. Но стремление Хабарова изменить положение, смело опираться в работе на партийную организацию, делать «ставку на совесть» неожиданно встретило сопротивление.Не сразу осознал Шляхтин свою неправоту.
Центральное место в сборнике повестей известного ленинградского поэта и прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР Глеба Горбовского «Плач за окном» занимают «записки пациента», представляющие собой исповедь человека, излечившегося от алкоголизма.
Минуло двадцать лет, как смолкли залпы Великой Отечественной войны. Там, где лилась кровь, — тишина. Но победу и мир надо беречь. И все эти годы днем и ночью в любую погоду пограничные дозоры чутко слушают тишину.Об этом и говорится в книжке «Дозоры слушают тишину», где собраны лучшие рассказы алма-атинского писателя Сергея Мартьянова, уже известного казахстанскому и всесоюзному читателю по книгам: «Однажды на границе», «Пятидесятая параллель», «Ветер с чужой стороны», «Первое задание», «Короткое замыкание», «Пограничные были».В сборник включено также документальное повествование «По следам легенды», которое рассказывает о факте чрезвычайной важности: накануне войны реку Западный Буг переплыл человек и предупредил советское командование, что ровно в четыре часа утра 22 июня гитлеровская Германия нападет на Советский Союз.
В повести и рассказах В. Шурыгина показывается романтика военной службы в наши дни, раскрываются характеры людей, всегда готовых на подвиг во имя Родины. Главные герои произведений — молодые воины. Об их многогранной жизни, где нежность соседствует с суровостью, повседневность — с героикой, и рассказывает эта книга.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.