Доктор Любовь - [60]

– Не думай, что я специально закрываюсь от тебя, – объяснила она. – Просто я по природе осторожный человек.

Если кто-нибудь и собирался все испортить в их отношениях, то только не Даффи.

– Понятно, – протянул Хантер, держа ее за руку.

Огромный рыжий кот высунул голову из-за угла веранды.

– Встречай мистера Пиклза, – представил его Хантер. – Вот это кот, который обычно прыгает, когда на него шикают.

Кот медленно подошел и остановился потереться о ноги Хантера. Хантер погладил его, кот откинулся на спину и громко замяукал.

– Какой он доверчивый, – сказала Даффи.

Хантер посмотрел на нее взглядом, который Даффи не могла – или не хотела – понять.

– Пойдем, – сказал он, поднимаясь и не выпуская ее руки. – Мистеру Пиклзу нужен его гамак.

Действительно, как только они направились к входной двери, кот прыгнул в гамак и стал умываться, действуя языком и одной передней лапой.

Хантер отпер входную дверь и распахнул ее перед Даффи. Она вошла в большое помещение, совмещавшее функции жилой комнаты со столовой. Здесь была простая мебель, которая приглашала уютно разместиться – или в глубоком кресле около камина, или на диване перед телевизором. На столах были аккуратно расставлены корзины с пряжей и разложены кусочки кружев; на столике для кофе лежала вышитая салфетка; на ней, растянувшись, спала еще одна кошка – полосатая.

– Как уютно, – заметила Даффи.

– Спасибо, – как-то сухо поблагодарил ее Хантер.

– Это, – строго сказала Даффи, – самое важное качество для дома.

Он отпустил ее руку, но только для того, чтобы обнять за плечи и притянуть поближе к себе.

– Я рад, что тебе здесь нравится.

Она подалась к нему и, когда его теплые губы завладели ее ртом, тихо вздохнула, раскрыв губы, чтобы полностью отдаться поцелую.

Хантер принял приглашение и прижал ее мягкое тело к своему жаждущему и отвердевшему телу. Он не хотел знать, о чем она думает, – и в то же время стремился к этому. Он не хотел нуждаться в ней – и страстно по ней тосковал. Он не хотел любить ее, но…

Хантер оторвался от ее губ, потрясенный мыслью, которая почти созрела в нем.

Почти. Не полностью.

– Не останавливайся, – прошептала Даффи, наклоняя его голову вниз.

– Давай проверим, есть ли кто-нибудь в доме, – предложил он, отвлекая ее внимание на некоторое спасительное время.

– О, конечно! – Даффи отступила, прикрывая рукой свои требовательные губы.

– Тельма в магазине, – объяснил ей Хантер, направляясь в коридор, ведущий на кухню, – но трудно сказать, кто еще может быть здесь. Она принимает людей, как кошек.

Даффи знала, что Хантер был единственным ребенком и что Тельма вырастила его одна. Заинтересованная, она последовала за ним из уютной комнаты в коридор, стены которого были увешаны множеством фотографий, и в нерешительности остановилась перед коллекцией, которую составляли портреты Хантера, должно быть, еще времен начальной школы.

Ясноглазый мальчик с шаловливой улыбкой менялся от фотографии к фотографии. Однако, подойдя ближе, Даффи заметила что-то похожее на синяк под глазом на фотографии, датированной «пятым классом». Погруженная в изучение фотографий, она не услышала, как Хантер подошел к ней.

Он обнял ее и прикрыл ее глаза своими ладонями.

– Не смотри на детские фотографии!

Засмеявшись, Даффи отняла его руки и обвила их вокруг своей талии. Прижавшись к нему, она сказала:

– О да, детские фотографии. Ты был прелестным ребенком. А кто это тебе поставил фингал?

Даффи почувствовала, как он напрягся; потом пожал плечами:

– В какой-то драке.

Око за око. Она закрылась от него, и теперь он делал то же самое. Чувствуя себя смелее, возможно, потому, что они не стояли лицом к лицу, Даффи предложила:

– Скажи мне, за что ты дрался, и я скажу тебе, почему я называю моего отца папой, а мою маму – матерью.

– Хитрюга, – усмехнулся Хантер и уткнулся подбородком в ее макушку. – Один сопливый нахал обозвал мою мать, и я ударил его. Он дал мне сдачи.

– Но его синяк был больше твоего?

– Как ты догадалась?

– Просто мое предположение оказалось верным.

Хантер поцеловал Даффи в шею и крепче сжал ее талию, его пальцы поползли вниз. Даффи вздохнула и приникла к нему. Было абсолютно ясно, что противиться ему она не могла.

– Ну? – поторопил Хантер, круговыми движениями поглаживая ее по спине.

– Моя мать, – медленно начала Даффи, стараясь, чтобы ее голос не звучал жалобно, как у обиженного ребенка, который за что-то порицает свою мать, – принадлежит к тому типу женщин, которым не стоит иметь детей. Она не способна жертвовать собой.

– А именно это требуется от матери?

– Думаю, да.

– А твой отец?

– Он совсем другой. – Даффи почувствовала, что в ее ответе прозвучала горечь, и пожалела, что так и не смогла простить свою мать. Вернее, она простила ее, но не могла заставить себя быть с ней прежней – смеяться с ней, плакать, ходить по магазинам.

Излюбленным средством общения ее матери была критика, за которой следовал остракизм.

– Отец всегда был моим другом, – сказала Даффи. – Даже тогда, когда быть моим другом стало не очень-то желательно.

– Ты имеешь в виду разрыв вашей помолвки с Алоизиусом и причину этого?

У Даффи перехватило дыхание.

– Разве я говорила тебе об этом? – Быть может, и говорила, но сейчас она не собиралась углубляться в этот вопрос.