Доктор Гарин - [22]

Пациенты ели по-разному. Их огромные рты, раз в пять больше человеческих, расправлялись с едой впечатляюще бесцеремонно. Врачи уже привыкли, но санитары и особенно официанты постоянно косились на синий стол.

Дональд не сделал исключения для горячего, смешав в своей чаше тушёную рыбу, жареных куропаток, варёных креветок и запечённую оленину и отправляя это в рот большим половником. Борис ел шумно, нервно, выплёвывая некоторые куски на отдельную тарелку, а потом возвращаясь к ним. Сильвио со свистом втягивал приглянувшееся губами, как он привык обходиться со спагетти. Ангела широко раскрывала напомаженный рот, вываливала вперёд мясистый язык, клала на него куски и неспешно проглатывала с утробным звуком. Джастин захватывал еду зубами, быстро и сильно, дёргаясь всем круглым телом. Эммануэль набивал рот до предела и долго разжёвывал пищу. Владимир ел так быстро и жадно, словно это был последний обед в его жизни. Синдзо принимал пищу как лекарство — медленно и с достоинством, закрывая чёрные влажные глаза после каждого глотка.

Гарин ел, как всегда, решительно и с аппетитом.

— Насчёт параноидной шизофрении, доктор… — негромко пробормотала Маша. — Я не совсем уверена, что грязи от этого помогают.

— А Восков? — Гарин жевал так, что двигалась вся его величественная борода.

— Ну… в комплексе разве что. А он здоров? Его же пришлось раньше выписать.

— Пишет, что здоров.

— Недотыкомки?

— Не видит. И не скандалит.

— Слава богу… — Красивые губы Маши презрительно изогнулись.

Опустошив свою чашу, Дональд отшвырнул половник, протяжно рыгнул и полез на стол.

— И как всегда, перед десертом, — скорбно покачал дынеобразной головой Штерн.

Гарин сделал знак официанту, и тот тут же включил два мощных вентилятора, стоящих между столами.

— В отличие от вас он не делает из десерта культа, — усмехнулась Пак.

— Ladies and gentlemen, the art of farting! — объявил Дональд. — And please don't forget: not every fart is art![20]

Он выставил свой молочно-белый, массивный зад ещё сильнее, наклоняясь лицом к столу, и оглушительно выпустил газы.

— Дональд, но почему ты опять лезешь первым? — развёл руками Эммануэль.

— Первой должна быть Ангела, дружище! — выкрикнул Сильвио.

— Я не мог терпеть, чёрт побери! — Дональд полез со стола на своё место.

— Опять спешка, опять… — качал головой Синдзо.

— Ангела, просим вас, — обратился к ней Эммануэль.

— Извините, я ем, — ответила она. — Мужчинам не привыкать лезть в первый ряд.

— Дональд, извинись! — выкрикнул Борис. — Не будь скотиной!

— Я прошу прощения. — Дональд похлопал себя по животу. — Поймите, есть обстоятельства, которые сильнее нас. Не надо делать из мухи слона. Лучше хороший залп, чем холостой выстрел, парни!

— Ладно, чёрт с тобой… — Сильвио отшвырнул приборы, полез на середину стола.

Оказавшись в центре на скатерти с синими узорами между двумя букетами с алтайскими тюльпанами и нарциссами, он оперся руками о стол, приподнимая загорелый, хоть и обвислый, зад, и выпустил четыре сочных хлопка.

— Браво, Сильвио! — захлопал Эммануэль.

Не успел довольный Сильвио вернуться на свой стул, как Джастин полез на стол. Его залп был не слабее, чем у Дональда, но более протяжный и разнообразный по звуковой палитре.

— Ангела! — выкрикнул Борис.

— Нет, нет, мужчины, наслаждайтесь своим мачизмом.

— Не будь злюкой! — Борис хватил кулаком по столу, опрокидывая бокал с шампанским. — Покажи нам мощь валькирии!

— Ангела, я выстрелю только после вас! — Эммануэль прижал к груди руки в широких серебряных браслетах.

— Ангела, просим! — зааплодировал Сильвио.

— Нет, я не готова… — жевала Ангела.

— Просим! Просим! — захлопали за синим столом.

— Ну, право… — Она вздохнула, отодвигая тарелку.

— Я помогу! — подхватил её под руку Эммануэль.

— И я! — Сильвио подхватил под другую.

Ангелу подсадили на стол. На своих немолодых ягодицах она проползла на середину, слегка склонилась, словно приветствуя всех, замерла. И выпустила газы столь мощно и оглушительно, что звякнули чайные ложки в пустых кофейных чашечках на комоде и в широком полукруглом плафоне люстры ожило краткое настойчивое эхо. Две медсестры вздрогнули и перекрестилась. Старшая медсестра испуганно покосилась на люстру:

— Не могу привыкнуть…

— Пора бы, — ухмыльнулась Маша, жуя.

— Großartig[21]… — с искренним восхищением покачал головой Гарин.

Синий стол яростно зааплодировал. Ангела поклонилась. Маша помахала возле себя и Гарина салфеткой:

— Dicke Bertha[22].

— Genau! — согласился Гарин.

— После такой канонады я просто… стесняюсь лезть на стол! — аплодировал Эммануэль.

— Давай, давай, — толкнула его в бок Ангела. — Вспомни Верден!

— Разве что… — Он осторожно полез.

Залп Эммануэля разочаровал. Ему захлопали, но весьма формально.

— Excusez-moi… — пополз он обратно к своему стулу.

— Другого я и не ожидал, — презрительно глянул на Эммануэля Борис и решительно полез к центру, давя тарелку с сёмгой, опрокидывая вазу.

Остановившись, он как-то сгорбился и замер, прикрыв свои огромные рыжие ресницы. Все ждали. Борис не двигался. В столовой наступила тишина, которую нарушали только вентиляторы. Прошла минута, другая.

— Ну и? — недовольно оттопырил губы Дональд.