Доктор Есениус - [12]

— А внебрачный сын не может претендовать на трон: дон Цезарь д'Аустриа не представляет опасности для императора, — улыбнулся Кеплер.

Есениус спросил о дочери Октавиана Страды, управляющего императорскими коллекциями, о прекрасной донне Катарине, которая хотя и не состояла в браке с императором, но считалась в Пражском замке первой дамой государства. Она родила императору уже нескольких детей, позаботившись тем самым о его счастливой семейной жизни. Император не остался в долгу и сохранил за своими незаконнорожденными детьми все привилегии настоящих принцев и принцесс.

— Ну, а теперь, пожалуй, оставим в покое императора и поговорим немного о вас, мой друг, — предложил Браге, обращаясь к Есениусу. — Переезжайте, дорогой мой, в Прагу навсегда.

Есениус отрицательно покачал головой. О переезде в Прагу он еще до сих пор серьезно не думал.

— Я не с этими намерениями приехал в Прагу, — ответил Есениус. — А лишь воспользовался вашим любезным приглашением. чтобы навестить вас и разрешить кое-что для меня очень важное. Вы же знаете об этом запутанном деле, о наследстве моего отца.

— Вы имеете в виду дом, который достался вашему отцу от его должника? Кажется, наследники стали хлопотать, чтобы им вернули дом?

— Совершенно верно, речь идет о доме Розенберга в Братиславе. Отец в этом доме арендовал корчму. Владелец дома нуждался в деньгах, и отец одолжил ему тысячу шестьсот талеров. Но Розенберг задолжал и другим людям. Когда выяснилось, что ему не расплатиться с долгами, он решил оставить дом моему отцу и поставил перед ним условие, чтобы отец рассчитался со всеми кредиторами. Все было в порядке до самой смерти Розенберга. Но, как только Розенберг умер, явились новые кредиторы, и даже некоторые из тех, с кем отец рассчитался полностью. Они стала утверждать, что отец не покрыл розенберговские долги. А отец, к сожалению, в свое время не взял у них расписок. Но денег он им все же не дал. Тогда они направились к вдове Розенберга и потребовали деньги с нее. Той ничего не оставалось делать, как вторично заплатить по счетам. После этого она подала в суд на моего отца, чтобы он вернул дом ее покойного супруга. Суд удовлетворил иск и обязал отца вернуть дом, а вдову — долг в шесть процентов годовых, начислив их со дня предоставления займа. О возврате отцу остальных платежей, которые он произвел за Розенберга, в решении суда ничего не было сказано. Само собой разумеется, что отец подал апелляцию. После его смерти тяжбу продолжали мы, его дети, — я и брат мой Даниель. Дело было передано в пражский апелляционный суд, и тут оно застряло. Если не считать вашего любезного приглашения, все эти обстоятельства являются главной причиной моего приезда в Прагу.

— Надеюсь, что ваше личное вмешательство ускорит решение дела. Если бы я мог быть вам полезен, я охотно бы сделал все, что в моих силах. Хотя и не знаю, много ли стоит мое слово в данном случае, ведь я и сам никак не могу добиться справедливого решения своих собственных дел. — И Браге безнадежно махнул рукой.

— Не мучайтесь из-за этого жулика Бэра, — успокоительно промолвил Кеплер, — ведь теперь каждому яснее ясного, на чьей стороне правда.

— Это все та старая жульническая история? — удивился Есениус.

— Да, да, — оживился Браге, и в глазах у него засверкал гнев, испещренное фиолетовыми прожилками лицо потемнело. — Неужели вы помните этот случай? Вот жулик! Я говорю о Бэре, вы меня поняли. О том «астрономе», которого привел ко мне в Ураниенбурге один мой знакомый, дворянин Ланг…

Слово «астроном» он произнес с таким презрением, что одного этого было вполне достаточно, чтобы понять его отношение к Бэру. Злость так и кипела в сердце Браге. Когда ему приходилось называть это имя, он от негодования начинал заикаться, и его речь становилась прерывистой, неразборчивой, терялись последовательность и логика.

— Он, видите ли, хотел несколько подробнее познакомиться с моей работой. А я, старый осел, тут-то и попался на удочку. Жулик! Мошенник! Если бы я его… Ах, слов не хватает! Вот хитрец!.. О чем это я?.. Да, и вот когда я ему все показал, все рассказал… удавил бы змею, если бы попался под руку! Да что говорить— книгу выпустил, книгу! Вы только представьте себе, книгу! Мое мировоззрение, мои долголетние наблюдения — все украл!.. Позор! Стыд! Ах!..

Браге глубоко вздохнул и с раздражением посмотрел на окружающих. Есениус сделал попытку его успокоить:

— Не волнуйтесь, дорогой друг, император, без сомнения, вступится за вас.

Но ему не повезло: он не знал, что его утешение было равносильно маслу, подлитому в огонь.

— Император тоже попался на удочку и сделал из него придворного математика. Бэр — придворный математик! Ровня мне, Кеплеру и другим. Не поражает ли вас это?

— Он до сих пор состоит при императорском дворе? И как же он себя вел, когда вы приехали в Прагу? — спросил Есениус, заинтересовавшись.

— Этого я не знаю, я его не видел, — хмуро ответил астроном. — Когда Бэр проведал о моем приглашении на императорскую службу, он, как говорится, взял ноги в руки и сбежал в Силезию.

— Но ведь это лучшее доказательство вашей правоты! — воскликнул Кеплер.