Доказательство умысла (в сокращении) - [13]

— Малого? Вы видели малого. Можете его описать?

Леон скривился:

— Черная кожаная куртка. Черный «линкольн». Старый, начала 60-х. С дверцами для самоубийц.

— Дверцами для самоубийц?

— Ну, знаете, задние дверцы, которые назад открываются. Если попробуете на ходу выскочить из машины, они вас прикончат.

— Так. И когда он вышел из дома?

Леон пожал плечами:

— Думаете, я смотрел на часы? Я занят был.

Я вздохнул:

— Послушайте, Леон, я понимаю, что вам неохота садиться в тюрьму. Однако вранье вас от этого не спасет. Суд назначен на одиннадцатое ноября. Позвоните государственному защитнику. Там вам помогут.

Леон вытащил из кармана толстую пачку денег, бросил ее на стол. Пока я их пересчитывал, он встал. Пять сотен, тютелька в тютельку.

— Я не вру, мистер Слоун. Что видел, то видел. Хотите узнать побольше, скостите мне счет. Я, знаете ли, не мешок с деньгами.

И он вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

Я с облегчением вздохнул.

Лайза смотрела на меня во все глаза:

— Ты не собираешься проверить его рассказ?

— Позволь преподать тебе первое правило практической юриспруденции: клиент всегда врет.

— То есть ты думаешь, что Майлз виновен, верно? — спросила она.

— Ну, скажем так: Стэш Олески — прокурор и очень осмотрительный, и очень порядочный. Если он выписывает ордер на арест через три дня после того, как было совершено преступление, значит, дела Дэйна плохи.

Дверь открылась, и вошла миссис Фентон с папкой в руке.

— Только что прислали из прокуратуры. С запиской: «Передайте Чарли, что это не более чем проявление профессионального этикета».

Я просмотрел документы из папки, протянул ее Лайзе.

— Значит, полиция нашла орудие убийства, а на нем отпечатки его пальцев, — сказала она, закончив чтение. — Ну и что? Меч принадлежал ему. Разумеется, на нем остались его отпечатки. На таком основании человека осудить невозможно.

— Да, — подтвердил я. — Именно это меня и тревожит.

Глава 4

Главная площадь городка Пикерэл-Пойнт примыкает к реке.

Наиболее приметная ее достопримечательность — это здание суда округа Керри — большое, возведенное в эпоху Депрессии здание, чей безликий, сложенный из песчаника фасад никак не наводит на мысль о величии закона.

Как правило, со ступеней здания суда можно увидеть реку. В этот понедельник отсюда были видны только антенны телевизионных фургонов, заполнивших всю площадь. Нам с Лайзой пришлось пробираться через толпу операторов и журналистов.

Первым, что я увидел в зале суда, была камера канала «Суд ТВ». Этого и следовало ожидать. Упоминая о скромности юристов округа Керри, мне полагалось первым делом назвать одного человека — судью Марка Иволу.

Марк Ивола всегда любил пребывать в центре внимания. Ему сорок один год, и рост у него под два метра, и тем не менее он производит впечатление подростка. К тому же он красив, как кинозвезда, у него светлые волосы, разбавленные сединой ровно настолько, чтобы его не принимали за мальчика. У нас были свои счеты: раньше Ивола был окружным прокурором, и я разбил его в пух и прах в одном крупном деле, вследствие чего ему пришлось забыть о политических амбициях.

Судя по телекамере в зале суда, Ивола решил, что этот процесс сможет основательно укрепить его репутацию и позволит ему вернуться на политическую арену.

— Слушание об основании для судебного преследования, — величаво начал Ивола, глядя прямо в камеру, — это своего рода испытательный полигон, на котором обвинение представляет имеющиеся у него улики против лица, подозреваемого в совершении преступления, и старается доказать, что существуют достаточные основания для предания этого человека суду.

Затем некоторое время он распространялся о непредвзятости нашего суда, указывая при этом на бронзовую статуэтку Фемиды, которая стояла у него на столе.

В конце концов Ивола умолк и предоставил слово Стэшу Олески. Стэш — блондин, как и Ивола. Однако на этом их сходство заканчивается. Если Иволе присуще вкрадчивое, но пресное обаяние, Стэш с его широкими скулами и почти азиатскими глазами походил, скорее, на польского аристократа, который собирается в поход против армии захватчиков.

Стэш начал с того, что вызвал на свидетельское место Шанталь Денкерберг.

Денкерберг спокойно вышла из зала — все в том же синем костюме, похожем на одеяние монахини, который был на ней, когда она появилась на месте преступления.

Стэш задал ей несколько общих вопросов о том, что она обнаружила на месте преступления, а затем перешел к главному:

— Детектив, когда вы смогли определиться со своим мнением по этому делу?

— В подобных случаях всегда сразу намечаешь список подозреваемых. В показаниях мистера Дэйна у меня вызвали сомнения два эпизода. Первый — разбитое окно на втором этаже дома мистера Дэйна. Мистер Слоун, адвокат мистера Дэйна, сказал мне, что убийца, по-видимому, выпрыгнул из этого окна. На земле под окном я обнаружила множество осколков стекла, свидетельствовавших о том, что окно разбили изнутри. Естественно, я внимательно осмотрела почву, надеясь найти под окном отпечатки ног, однако ничего не нашла.

Второй. Я осмотрела тело погибшей. У человека, подвергшегося нападению, обычно остаются повреждения на кистях рук и предплечьях — это результаты попыток защититься от первых ударов. На теле Дианы Дэйн таких следов не было, и, стало быть, она либо спала, когда на нее напали, либо хорошо знала нападавшего. Я надеялась, что мистер Дэйн сможет дать объяснения по этим пунктам.