Доказательство - [14]

— Не отнять, — Ман даже не понял, что можно бы и обидеться на подобное замечание, слишком уж был занят осмыслением ранее сказанного.

— И не прибавить, — собеседник рассмеялся. — Шутка! Так вот, все эти души, желающие обрести график, тело, устремление, что там еще, чтобы переродиться, вас сразу атаковать не будут, но много здесь находится и тех, кто ничем не брезгует, — литературовед, конечно, слышал, что за глаза его называли крысой, но так откровенно о его не самой приятной внешности кто-то говорил с ним впервые. — Поймите, профессор, поймите, я же вовсе вас не обижаю. Я констатирую факт! Факты — математика. Я математик. Я Геометр!

— Да-да, я понял.

— Вот и чудно. Дивно. Распрекрасно. Но стену я все же научу строить. Просто для того, чтобы вы были в полной безопасности, помогая решать мне проблемы. Ведь вы же и хотели узнать, как защитить душу. Я подскажу вам, как сохранить ее в теле, чтобы кто-нибудь особо одаренный ее не вытолкнул. Но мы же с вами одареннее всех! Ученые! Поэтому защищаемся с помощью стен! Логично, не правда ли?!

— Стены, да… — Ман старался усмирить бурю эмоций, вопросов, недоумений, возгласов, что толпились у него в голове, уже с трудом улавливая смысл сказанного Геометром.

— Ах, оставьте, прошу, ваш пессимизм, вы все непременно поймете! Вы же, позвольте, профессор! Возьмете на себя уход за потерявшимися?

— Да.

Геометр хлопнул в ладоши, встал, бросил на стол стопку бумаг и направился к двери. Уже выходя, математик обернулся:

— Я знал, что вы диво, а не человек! Профессор, я бы сказал!

Прошло много дней с той поры. Очень много. Сложно сказать, кто больше знал о Теневой: Геометр или бывший профессор Ман. Он сталкивался с разными душами, с разными их устремлениями, разными графиками и переходами, начал попивать портвейн и бриться лишь раз в неделю, но появление сумрачного Ёла, а потом и мальчика, почему-то радовало Мана. Однообразная череда дней, казалось, прекратилась. Деление души? Почему бы и нет? Ман привык к тому, что математик ошибается очень редко. Да никогда он не ошибался до последнего момента! Иногда, собираясь за рюмочкой крепкого алкоголя, Пёс и Ман долго рассуждали о том, как же слегка сумасшедший чертежник умудряется все держать в равновесии. Ман всегда недолюбливал математиков, считая филологию куда более тонкой наукой, но этим человеком, если можно считать таковым Геометра, он восхищался.

Из размышлений и воспоминаний его вырвал голос Ёла:

— Пёс ее привел.

— Правда?

— Да. Сейчас все под шпилем.

— Думаю, пора и нам подтягиваться.

— Эх.

— Не вздыхай. Геометр заваривает потрясающе вкусный чай.

— После портвейна — самое то.

Глава шестая. Чаепитие

К тому времени, как смотритель и калека добрались до Адмиралтейства и поднялись в кабинет Геометра, тот уже заканчивал чертеж. Пёс допивал вторую чашку чая, а Володька, с надеждой глядя в пустоту над его головой, делал только первый глоток остывшего отвара, довольно недурного на вкус. Заметив его взгляд, Пёс меланхолично вздохнул и шепотом сказал:

— Ничегошеньки не понимаешь, — глаза Хранителя оставались серьезными и, как показалось Вольскому, взгляд стал еще холоднее с тех пор, как Пёс вошел в кабинет.

— Совсем ничего, — что было чистой правдой. Володька не только не понимал, что творится в этом мире, но и то, что сам он чувствовал, оставалось для парнишки загадкой: не смятение, не тоску, не боль, нечто среднее, противно тянущее где-то в груди, словно сердце всеми сосудами тянулось к желудку.

— И не поймешь, пока он тебе не поможет, — Пёс кивнул на Геометра, лихорадочно чертящего что-то.

— Это как? — кажется, до Володьки потихоньку начал доходить смысл происходящего.

— Твоя душа отделилась. Пока мы не вернем ее в тело, ты ничего не можешь понимать. Самостоятельно — почти ничего, — Хранитель безразлично пожал плечами, коснулся губ краем чашки и неожиданно поставил её на блюдце, так и не отпив, — его взгляд неотрывно следил за чертежником.

— Почему? — мальчик наконец нашел того, кто хоть что-то ему объяснял, а не отнекивался, открикивался, отмахивался или игнорировал.

— Душа связует мозг и тело. Без нее никак. Бывают бестолковые, конечно, — Пёс покосился в сторону окна, у шторы парила в воздухе тень, теплыми переливами она становилась то темнее, то прозрачнее. — Но без них никак.

— А он… — Володька прикусил губу и принялся сосредоточенно разглядывать ковер. На тень смотреть вовсе не хотелось. Это служило бы подтверждением тому, что он верит, а он не верил, не мог верить в то, что всё это происходит именно с ним, и никак не походит на сон.

— Вернет-вернет, не сомневайся, — в голосе Пса зазвучали чуть слышные металлические нотки.

— А-а-а… — мальчик совсем растерялся и сделал еще один глоток напитка, именуемого чаем. — А как же…

— Нет-нет, — Хранитель изобразил некое подобие ободряющей улыбки, что получилось из рук вон плохо, — ты можешь спать, есть, бояться, желать, но не сможешь вспомнить ни о необходимости сна, ни о том, что ты ел, ни о том, почему у тебя возникли какие-то желания. Связи никакой.

— Зато у нас есть исключение, — вошедший первым Ман слышал последние фразы Храни теля и, словно подтверждая эти слова, следом в комнату проследовал Ёл.