Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней - [140]

мира, а не попыткой избежать его. Надежда на то, что физический распад не тождественен уничтожению человека, встречается нам, в том числе, у кембриджских платоников, Лейбница, Локка и Беркли, в переписке Юма и Босвелла, потому что вечное существование и благополучие человека – это хорошо, а вовсе не потому, что мужчинам нужно пройти сепарацию от матери, и не потому, что они не понимают ценности этого мира. Но даже после данного предположения критика Янцен все еще может быть аргументированной и актуальной постольку, поскольку акцент на загробной жизни мешает реализации справедливости и блага в земной жизни или откладывает ее. Важный вклад Янцен в философию религии заставляет принимать во внимание результаты философских исследований, связанных с вопросами гендерной, расовой, культурной и политической принадлежности.

Феминистская философия религии, как уже было отмечено, разнообразна, и ни один серьезный философ религии не позволит себе пройти мимо этого увлекательного, яркого движения. В следующей главе мы рассмотрим еще пять этапов в развитии философии религии XX в.

Глава VIII Пять великих этапов

Что касается меня, я полагаю, что если бы мы хотели одной единственной фразой описать стадию, до которой философия доросла, «изучение доказательства» было бы лучше, чем «изучение языка»… Изучение доказательства идет дальше, поскольку оно не ограничивает нас, в отличие от «изучения языка», выяснением содержания наших убеждений, но также ставит вопрос о нашем праве их придерживаться; и это, безусловно, философский вопрос, если он сформулирован в достаточно общих выражениях…Мы можем довольно широко интерпретировать «изучение доказательства», чтобы включить в него два вопроса, которые вновь попали в центр философского интереса. Что мы можем оправданно считать реальным? И насколько это реальное является результатом нашей собственной деятельности?

Альфред Айер[819]

Что за свет в твоем светильнике жизни

Приводит тебя в этот мир?

Рабиндранат Тагор[820]

Ланч и мистическая поэзия

В начале 1920-х годов в Вене (Австрия) стала регулярно собираться группа ученых-интеллектуалов. В первое время эта группа, вошедшая в историю как Венский кружок, состояла из математика, социолога и физика[821], но вскоре она привлекла внимание известных и влиятельных философов, многие из которых были подкованы в математике и естественных науках. Кружок достиг апогея популярности и активности под руководством Морица Шлика (1882–1936), возглавлявшего кафедру истории и теории индуктивных наук Венского университета. У Шлика были важные связи в научном сообществе, в том числе он был знаком с Альбертом Эйнштейном. Кружок способствовал укреплению единства науки в духе международного сотрудничества и приобрел огромное философское влияние после Второй мировой войны[822].

Шлик и другие члены кружка находились под глубоким впечатлением от идей Людвига Витгенштейна (1898–1951) – австрийского философа, получившего образование в Кембриджском университете. Члены кружка, стремясь к тому, что казалось им строгим соблюдением принципов научного мировоззрения у Витгенштейна, внимательно изучали его знаменитый «Логико-философский трактат» (1921):

Правильным методом философии был бы следующий: не говорить ничего, кроме того, что может быть сказано, – следовательно, кроме предложений естествознания, т. е. того, что не имеет ничего общего с философией, – и затем всегда, когда кто-нибудь захочет сказать нечто метафизическое, показать ему, что он не дал никакого значения некоторым знакам в своих предложениях. Этот метод был бы неудовлетворителен для нашего собеседника – он не чувствовал бы, что мы учим его философии, но все же это был бы единственный строго правильный метод[823].

Такое радикальное ограничение метода уничтожало то, что было, с точки зрения кружка, претенциозной бессмыслицей идеализма, философию Мартина Хайдеггера и традиционную теологию.

В 1927 г. Шлику удалось встретиться с Витгенштейном за ланчем. Говорят, что Шлик подошел к Витгенштейну с «благоговением паломника»[824]. По словам его жены, «он вернулся в экстатическом состоянии, говорил очень мало, и я почувствовала, что не стоит задавать вопросы». Вскоре последовала встреча с членами кружка, но результат был для Шлика неожиданным. Витгенштейн отказался обсуждать философские идеи «Трактата». Вместо этого он стал читать им стихи бенгальского мистика Рабиндраната Тагора (1861–1941).

Настоящая глава посвящена критике религии, разрабатывавшейся Венским кружком и позитивистским движением, также известным как «логический позитивизм» или «верификационизм». Впервые термин «позитивизм» был использован для обозначения критической, научной методологии и мировоззрения французских философов Клода Анри Сен-Симона (1760–1825) и Огюста Конта (1789–1857). Здесь и далее я буду говорить о позитивизме в австрийском и англо-американском контексте, не вдаваясь в подробности о его французских предшественниках[825]. Рассмотрев реакцию на позитивизм (критику его критики религии), мы обратимся к мощному течению в философии религии, возникшему под влиянием Витгенштейна. Затем мы остановимся на проекте возрождения философии религии, прежде чем перейти к модифицированной, конструктивисткой философии религии XX в. и к зарождению плюралистической философии религии. В целом в данной главе рассматриваются пять этапов развития: (1) шаг к позитивизму и затем (2) его преодоление; (3) шаг к философии религии, опирающейся на Витгенштейна; (4) шаг к плодотворной философской концепции религиозной традиции; и, наконец, (5) шаг к философии религии, принимающей во внимание многообразие религиозных традиций