Дочкина свадьба - [34]
— Мы уезжаем сегодня, — сказала Софья Ивановна. — Но с билетами трудно. Помогите, пожалуйста. Ведь вам не откажут.
— Куда? — он не смог сдержать изумления.
— К маме, в Луганск. К моей маме.
— Но…
— Сергей Николаевич, вы можете это сделать?
— Да, разумеется. Но… Софья Ивановна, послушайте, это… совершенно невозможно. Я имею в виду ваш отъезд. Ведь… — его язык отказывался ворочаться во рту. — Ведь будут похороны! Нужно… хоронить.
Она встала, выпрямилась:
— Я ничего не знаю. Я ничего не знаю и не хочу знать. В том числе — никаких похорон… Меня это не касается. Делайте сами, что хотите. Мы сегодня уезжаем.
Красные пятна вспыхивали и гасли на ее щеках, странно меняясь местами.
— И они… — она выбросила руку в сторону, указывая на смежную дверь. — Они никогда не будут знать этой могилы. Ни я, ни они!
— Соня, сядьте. — Зотов платком отер пот со лба. — Образумьтесь. Я, конечно, все понимаю… Но так нельзя.
— Что? Нельзя?! — в голос крикнула она, и сама же прикрыла ладонью рот.
Продолжила шепотом. Но этот шепот был страшнее и громче крика:
— Нельзя?.. Да-да, мне нельзя. А ему можно? Ему — можно?.. Мерзавец, скот. Вы думаете, что я раньше не знала об этом? Я все знала. И об этой грязной твари, с которой весь поселок… И я говорила ему, я предупреждала, а он, не-го-дяй, клялся детьми… Так ему и надо. Поделом. Обоим, обоим!
— Софья Ивановна, ради бога…
— Нет! Я теперь скажу все, все до конца. Я хотела быть выше этого. Вы бывали у нас в доме, и вы никогда не замечали, чтобы у нас были какие-нибудь… ну, трения. Потому что я умела держать себя в руках, делать вид, что все у нас в порядке, что ничего не происходит. Но вы!.. Ведь вы, наверное, об этом тоже знали. Конечно, знали! Ведь в этом проклятом поселке каждому все известно обо всем. Бабьи языки, бабьи уши… Как же вы могли пройти мимо этого, не принять никаких мер? Ведь это — ваша прямая обязанность…
Зотов сидел, низко склоня голову.
Так он, бывало, сидел на бюро райкома, когда там разбирались какие-нибудь неприятные и сутяжные вопросы, связанные с шахтой «Дальней». Они возникали время от времени, и они разбирались. «Дальняя» — очень большая шахта. И он всегда в таких случаях чувствовал себя виноватым лично.
И сейчас он чувствовал себя виноватым. Сидя в этой комнате, перед этой стоящей женщиной. Хотя он, вопреки тому, что она утверждала, на самом деле не знал ничего. Но, вероятно, должен был знать.
На какое-то мгновенье он даже потерял из виду, о чем идет речь. Ему вдруг почудилось, что речь идет о заурядном семейном скандале, об очередной супружеской ссоре, какими ему тоже немало приходилось заниматься и которые поначалу всегда казались безысходными, а потом, с его помощью или даже без нее, все-таки утрясались…
Но он вспомнил, что главный механик шахты Карасев лежит в морге.
— Софья Ивановна, я прошу вас не уезжать. Останьтесь хотя бы на два дня.
— Нет. Мы уедем сегодня.
Зотов поднялся и пошел в переднюю.
— Сергей Николаевич, вы поможете с билетами?
— Да.
Она протянула ему руку.
— До свиданья, Сергей Николаевич. Мы вряд ли еще встретимся.
— Но как же…
Он повел глазами вдоль стен.
— Квартира? Можете ею распорядиться. Ведь у вас очередь.
«Но здесь мебель, ее нужно продать, и машина…» — хотел сказать Зотов, однако именно из-за машины не посмел.
Но она его поняла.
— Я пришлю кого-нибудь. Все это… ликвидировать.
В приемной начальника шахты сидели двое: Легошин и Доронин.
Сергей Николаевич направился прямо к комбайнеру. Тот встал навстречу начальству, Зотов возложил ему руки на плечи. И ощутил, как дробно затряслись эти плечи. Парень отвернулся, из глаз его потекли слезы — черные. Он был в ночной смене. Его срочно вызвали на-гора. Он успел переодеться, успел принять душ, но, видно, очень спешил и волновался, не зная, зачем вызывают и уже предчувствуя сердцем недоброе, — в глазницах осталась неотмытая угольная пыль, и теперь эта сажа стекала по лицу, бороздя скулы.
— Пойдем, — сказал Зотов, открывая перед ним дверь кабинета.
Усадил в кресло. Легошин опять устроился напротив. И первым заговорил:
— Сергей Николаевич, нужно оформить ему отпуск — дня три-четыре.
— Да. Пусть заготовят приказ. И выделите пособие от шахткома. Позаботьтесь насчет…
Доронин мотнул головой.
— Не надо. Этого не надо.
— Почему же? — спросил Зотов. — Мы выделим пособие на похороны. Как обычно.
— Не надо, — повторил Доронин. — У меня есть на сберкнижке. Много там.
Да, у горных комбайнеров «Дальней» деньги были. Зотов знал об этом. И гордился этим. Но он не помнил случая, чтобы кто-нибудь даже из числа руководителей шахты, выезжая, скажем, на курорт, отказывался от лечебных, от бесплатных путевок и прочих щедрот. Он и сам не отказывался.
— Я о другом вас попрошу, Сергей Николаевич, — сказал Доронин. — Чтобы девочку нашу куда-нибудь взяли в интернат. Тут нету, в поселке. Нельзя ли в город устроить? Как же ей — без мамки…
— Родных нет?
— Никого у нас нету.
— Хорошо. Устроим.
— Я ее буду брать оттуда. По выходным…
Он снова отвернулся, приник к спинке кресла, обтянутой полотняным чехлом, и опять его угловатые плечи мелко затряслись.
Зотов налил из графина стакан воды, поднес.
Повесть о воспитанниках музыкального училища. Герой книги, мальчик из детского дома, становится композитором. Повесть посвящена проблеме таланта и призвания.
Утверждение высокого нравственного начала в людях, поиск своего места в жизни, творческая увлеченность человека любимым делом — основные мотивы произведений А. Рекемчука, посвященных нашим современникам.В том входят рассказы разных лет и две повести.Герои автобиографической повести «Товарищ Ганс» (1965) живут и действуют в тридцатые — сороковые годы. Прототипы их, в частности — австрийского антифашиста Ганса Мюллера, взяты из жизни.Повесть «Мальчики» (1971) рассказывает о воспитанниках Московского хорового училища в послевоенные годы.
Это — новая книга писателя Александра Рекемчука, чьи произведения известны нескольким поколениям читателей в России и за рубежом (повести «Время летних отпусков», «Молодо-зелено», «Мальчики», романы «Скудный материк», «Нежный возраст», «Тридцать шесть и шесть»).«Мамонты» — главная книга писателя, уникальное эпическое произведение, изображающее судьбы людей одного семейного рода, попавших в трагический круговорот событий XX века.
Александр Рекемчук известен российским и зарубежным читателям как автор повестей «Время летних отпусков», «Молодо-зелено», «Мальчики», «Железное поле», романов «Скудный материк», «Нежный возраст», «Тридцать шесть и шесть», экранизациями этих произведений.Его новую книгу составили повести «Пир в Одессе после холеры» и «Кавалеры меняют дам», в которых подлинность событий и героев усилена эффектами жанра non fiction.
«Молодо-зелено» — одна из интересных повестей о наших современниках, написанная вдумчиво, серьезно, с полемическим задором и подкупающая свойственными Рекемчуку светлым юмором и поэтической свежестью.(1962 г.)
«Существует предание, что якобы незадолго до Октябрьской революции в Москве, вернее, в ближнем Подмосковье, в селе Измайлове, объявился молоденький юродивый Христа ради, который называл себя Студентом Прохладных Вод».
«Тут-то племяннице Вере и пришла в голову остроумная мысль вполне национального образца, которая не пришла бы ни в какую голову, кроме русской, а именно: решено было, что Ольга просидит какое-то время в платяном шкафу, подаренном ей на двадцатилетие ее сценической деятельности, пока недоразумение не развеется…».
А вы когда-нибудь слышали о северокорейских белых собаках Пхунсанкэ? Или о том, как устроен северокорейский общепит и что там подают? А о том, каков быт простых северокорейских товарищей? Действия разворачиваются на северо-востоке Северной Кореи в приморском городе Расон. В книге рассказывается о том, как страна "переживала" отголоски мировой пандемии, откуда в Расоне появились россияне и о взгляде дальневосточницы, прожившей почти три года в Северной Корее, на эту страну изнутри.
Герои книги Николая Димчевского — наши современники, люди старшего и среднего поколения, характеры сильные, самобытные, их жизнь пронизана глубоким драматизмом. Главный герой повести «Дед» — пожилой сельский фельдшер. Это поистине мастер на все руки — он и плотник, и столяр, и пасечник, и человек сложной и трагической судьбы, прекрасный специалист в своем лекарском деле. Повесть «Только не забудь» — о войне, о последних ее двух годах. Тяжелая тыловая жизнь показана глазами юноши-школьника, так и не сумевшего вырваться на фронт, куда он, как и многие его сверстники, стремился.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.