Дочка людоеда, или Приключения Недобежкина [Книга 2] - [22]

Юлия Николаевна, скептически изучив спину и бедра шлемоносной воительницы, сакраментально захохотала:

— Что вы говорите! Не смешите меня! Заурядная натурщица. Сплошная бутафория. Дракон явно из папье-маше.

Оценки экспертов подытожил председатель ассоциации уфологов Калюжный.

— Своими снимками товарищ, а я бы даже сказал, господин Карасик хотел разбить о рифы с таким трудом согласованную обеими ассоциациями теорию о единстве физической природы психофизики, парапсихологии и внеземных цивилизационных процессов. И все это для того, чтобы присвоить себе приоритет эффекта Белодеда. Он не погнушался даже подлогом, впал в мистику и средневековье, пошел на мистификацию самого низкого пошиба.

— Ка уровне голливудских фильмов ужасов! — добавила свое восклицание Юлия Николаевна Чикина.

— И причем самых низкопробных! — согласился Колюжный. — Поэтому я предлагаю за подлог и дискредитацию науки исключить члена ассоциации Карасика из нашего общества. Кто за это предложение, прошу проголосовать.

Увидев среди леса поднятых рук пятерню своего бывшего товарища, Станислав Карасик сгреб со стола добытые с риском для жизни снимки, которыми он хотел осчастливить человечество, и выбежал из комнаты.

По Лесной улице он вышел на улицу Горького, скова и снова задавая себе вопрос: «Куда, куда идти теперь?» Наскочив на прохожего напротив белорусского вокзала, выбил у него пакет с двумя десятками яиц, за что услышал: «Пошел бы ты в баню, идиот!» Поняв, что это глас судьбы, Слава Карасик отправился в означенное место и вот уже второй час пытался смыть с себя оскорбление под кранами с горячей и холодной водой в мраморном отделении Красногвардейских бань.

Маркелыч, по милицейской привычке сняв с Карасика словесный портрет, с веником под мышкой и шайкой в руке, бодро отправился в парную, где его уже поджидали двое, чтобы наконец-то расправиться с ним именно в тот момент, когда бравый оперативник был безоружен: и партбилет, и клюка были оставлены в раздевалке под присмотром банщика.

— Гражданин! — раздался сзади предостерегающий голос.

Карасик, у которого был наметанный глаз фотографа, даже в голом виде сразу же узнал одного из действующих персонажей драмы в «Архангельском», где на нескольких снимках запечатлел богатырского вида старика, наносящего удары клюкой.

— Там сегодня невыносимый пар. Два хулигана, говорят, засели с утра в парилке и держат такой пар, что все разбежались. Вам по возрасту опасно, гражданин!

Маркелыч при слове «хулиган» оживился и, не прислушавшись к совету подозрительного гражданина, наставительно пробурчал в ответ:

— Стариковский холод из костей иным паром не пробрать, сынок! Спасибо, что предупредил. А хулиганов мы не боимся.

Побожий открыл дверь в парную и словно попал в самое настоящее пекла Никого не было на ступеньках парилки, только наверху, в юту бах густящего марева, похохатывали две фигуры.

— Ишь ты, кого-то принесла нелегкая! Ба, да это ж мой сосед, Тимофей Маркелыч! — обрадованным фальцетом зачастил «сосед» — тощая личность с пронзительными глазами, похожими на две чадящие головешки. — Здравствуйте, Тимофей Маркелыч. Сыч, а Сыч, смотри, кто пожаловал. Это он моего братана в одна тыща девятьсот лохматом году загреб на двенадцать лет.

Сычом оказался здоровенный мужик, заросший шерстью почти до глаз, он мрачно загоготал:

— Что ж ему теперь не париться, что ли, раз он твоего братана загреб? Менты, они только в сэпогах грязные, а в натуральном виде живо скиснут. Бот ты бы ему сейчас и доказал, на чьей стороне истина «Ин парус верите» — изрек он, угрожающе помахивая березовым веником.

— Давайте я вас попарю в память о братце! — весело взбрыкнул тощий с оловянным блеском в глазах.

Побожий, задыхаясь от пара, подумал: «Вот, мать честная, Пресвятая Богородица, и как это они выдерживают такую духоту? Никогда еще не было мне так жарко!»

И как только он обратился к Божьей Матери, сразу же дышать стаю легче, словно повеяло на него свежим ветром.

«Ага, вот оно в чем дело», — смекнул громовец и вслух проговорил: — Хорошо, Шитиков, ты личность мне известная. Будь по-твоему, сынок, только я тебя сначала поучу, как парить надо, а потом уж ты меня, старика, веничком побалуешь. Пускай твой дружок еще парку поддаст, а то что-то я мерзну.

Тимофей Маркелыч положил соседа на лавку и принялся с молитвой во всю мочь хлестать того березовым веником. Тощий сначала крепился, потом начал повизгивать и, вдруг вырвавшись из тяжелых рук отставника, свалился на пол и на четвереньках скатился на нижнюю ступеньку, руками закрывая от Маркелыча длинный обезьяний хвост, выросший у него между ногами.

— Ох, что-то сердце у меня схватило! — охнул он, и растянулся на полу.

— Может, «скорую помощь» ему вызвать?

Сыч зловеще рассмеялся.

— Не беспокойся, отец, я его знаю, это симулянт известный, Отлежится, ничего ему не будет. Раз уж он тебя попарить не успел, позволь я, по-свойски, веником поработаю.

— Ну поработай! — согласился майор. — Только потом, чур, я поработаю.

Маркелыч лег на лавку, и волосатый занес над ним веник. Долго он стегал доблестного отставника, надеясь выбить душу из его старого тела Однако Побожий только покрякивал.