Дочери медного короля - [17]

До сих пор, вспоминая о драме, развернувшейся на крыше ратуши в Блю-Ривер, он думал о ней, как о «смерти Дорри». Теперь он стал называть ее про себя «убийством Дорри».

Иногда, когда он лежал в постели, чудовищность его поступка потрясала его… Тогда он вставал, подходил к зеркалу над туалетным столом и долго изучал собственное лицо. «Этот человек совершил убийство!» — думал он. Однажды вечером он произнес вслух: «Мне удалось осуществить идеальное преступление!»

Богатства, однако, оно ему не принесло… Ну, что ж! Ведь ему всего двадцать четыре года!

Часть вторая ЭЛЛЕН

1

>ПИСЬМО АННАБЕЛЛЫ КОХ ЛЕО КИНГШИПУ

_{Женское общежитие}

_{университета Стоддард.}

_{Блю-Ривер, Айова,}

_{5 марта 1951 г.}

Сэр,

Вы, должно быть, спрашиваете себя, кто я такая, если только не запомнили мое имя, прочитав его в газетах. Я та студентка, которая одолжила свой пояс Вашей дочери Дороти и последняя из всех, кто с ней разговаривал. Поверьте, я не стала бы возвращаться без причины к такой мучительной для Вас теме.

Может быть, Вы не забыли, что у нас с Дороти были одинаковые зеленые костюмы. Я одолжила ей пояс от моего, и полиция обнаружила его (или считала, что обнаружила) у нее в комнате. Мне вернули его месяц спустя, но костюма я больше не надевала, так как началось лето.

Теперь снова приближается весна, и вчера вечером я его примерила. Он мне по-прежнему впору, но пояс слишком широк. Единственное возможное объяснение, что это пояс Дороти. Она была очень тоненькой, но я еще тоньше и явно не похудела с тех пор, поскольку костюм сидит на мне так же хорошо, как и раньше. Я думала, что это мой пояс — из-за потускневшей пряжки — но мне тогда не пришло в голову, что у одинаковых костюмов и пряжки могли одинаково потускнеть.

По-видимому, у Дороти была какая-то причина не надевать свой пояс. В то время я была искренне убеждена, что вся эта история просто предлог для разговора со мной.

При мысли о том, что я буду носить пояс Дороти, у меня возникает странное чувство. Дело не в суеверии, но, в конце концов, это ведь не мой пояс, он принадлежал бедной Дороти. С другой стороны, выбросить его мне было бы неприятно. Поразмыслив, я решила отослать его Вам.

Искренне Ваша Аннабелла Кох.

Постскриптум. Я смогу, несмотря ни на что, носить мой зеленый костюм — в этом году в моде кожаные пояса.

>ПИСЬМО ЛЕО КИНГШИПА ЭЛЛЕН КИНГШИП

_{8 марта 1951 г.}

Дорогая Эллен!

Твое последнее письмо я получил и прошу извинить меня за то, что до сих пор не ответил — все последнее время я был очень занят.

Вчера, как и каждую пятницу, Мэрион обедала у меня. По-моему, она плохо выглядит. Я показал ей одно письмо, полученное мной накануне, и она посоветовала отослать его тебе. Ознакомься с ним сразу, а потом продолжай чтение моего.

Теперь, когда ты прочла письмо мисс Кох, я хотел бы объяснить, почему я его тебе послал.

Мэрион говорит, что после смерти Дороти ты стала упрекать себя за твое отношение к ней в последнее время. Когда ты узнала, что, по словам мисс Кох, Дороти «было совершенно необходимо поделиться с кем-нибудь», то, вероятно, окончательно убедила себя, что слишком предоставила ее самой себе. Тебе кажется также — Мэрион заключила это из твоих писем, — что если бы ты иначе вела себя, то Дороти, может быть, и не решилась бы на такой шаг.

Я склонен согласиться с Мэрион: это, по-моему, единственное возможное объяснение твоего нелепого поведения — не могу назвать его иначе — в апреле прошлого года, когда ты упорно отказывалась поверить в самоубийство Дороти, несмотря на полученное от нее письмо, неопровержимо свидетельствующее о ее решении. Ты считала себя (по крайней мере, частично) ответственной за ее гибель, и много времени прошло, прежде чем ты согласилась с этой версией и избавилась от бремени мнимой ответственности.

Письмо мисс Кох убедительно доказывает, что, по одной ей известной причине, пояс был Дороти действительно нужен, и дело было не в том, что она испытывала настоятельную потребность поговорить с кем-нибудь. Решение ее было уже принято. Ничто не подтверждает твоего предположения, что, не поссорься вы на Рождество, она обязательно обратилась бы сперва к тебе. Не забывай при этом, что инициатором вашей ссоры была она. Вспомни также, что я согласился с тобой, когда ты посоветовала послать ее в Стоддард вместо Колдуэлла, где она продолжала бы во всем полагаться на тебя. Правда, последуй она за тобой в Колдуэлл, трагедии, может быть, и не произошло бы. Но ведь это только предположение, а предположения, как известно, могут завести очень далеко. Конец Дороти свидетельствует о том, что она относилась к себе с излишней суровостью, но ведь она сама сделала выбор. Ни ты, ни я не в ответе за это. Вся тяжесть легла на нее, только на нее.

Надеюсь, что письмо мисс Кох, ее признание своей ошибки, поможет тебе избавиться от последних угрызений совести.

Твой любящий отец.

Постскриптум. Прошу прощения за неразборчивый почерк, но я подумал, что это письмо слишком личное, чтобы продиктовать его мисс Ричардсон.

>ПИСЬМО ЭЛЛЕН КИНГШИП БАДУ КОРЛИСУ

Дорогой Бад!

Пишу тебе, сидя в салоне поезда. На столике передо мной банка кока-колы (уже!) и все необходимое для письма, так как, несмотря на тряску, я собираюсь объяснить тебе «в краткой, если и не блестящей форме», как говорит наш преподаватель литературы, причину моего стремительного отъезда в Блю-Ривер.