Дочери Марса - [181]

В четыре часа, когда Слэтри, Салли и еще восемь молодых медсестер трудились в реанимации, пытаясь подготовить пациентов к транспортировке, вошел майор Брайт и объявил:

— Приказано уходить. Вы должны упаковать личные вещи. На сборы десять минут. Придется идти полмили до станции пешком. Помогать нести сумки некому, поэтому, наверно, какие-то вещи лучше оставить.

Салли была потрясена. Она сказала, что просто не может оставить раненых.

Онора заявила:

— Я останусь здесь. Уверена, немцы не такие варвары, как мы думаем.

Брайт, кажется, вот-вот потеряет терпение, разговаривая с женщиной, в которую, как поговаривали, он был влюблен.

— Я уже это предлагал, но мне отказали. Всем приказано уходить.

— Тогда вам придется меня нести, — сказала Слэтри. — По своей воле я не уйду.

— Господи, Слэтри, хватит разыгрывать драму. Обещаю, что, как только мы попадем на место, будут тысячи людей, которым понадобится твоя помощь. Но сейчас я могу сказать только, что мы должны уходить на запад.

Больше тридцати медсестер, несколько врачей и около шестидесяти санитаров собрали скудные вещмешки и двинулись по забитой людьми дороге. С вещами в руках они шли к местной железнодорожной станции. Там им выдали проездные документы до Амьена. Санитар повел их по грунтовке, которая уводила от основной, прямой как стрела, дороги Бапом-Альбер. Они вышли к железнодорожной станции у деревни, где персонал эвакуационного пункта столкнулся с множеством гражданских и устремившейся туда же пестрой толпой военных. Проселочная дорога, которую они предпочли, ничуть не помогла, эту небольшую станцию, построенную для нужд местных ферм, тоже осаждала огромная масса народа. Солдаты, чья форма была похожа на какую-то навозную коросту, сидели на подоконниках и ступеньках, тупо глядя на кишащую толчею. Охрана, которой удавалось пока сдерживать толпу у станционных ворот, пропустила медсестер к платформе, где показавшийся Салли удивительно знакомым офицер-железнодорожник давал указания толпе военных и гражданских, ожидавших по обе стороны путей.

Офицер, хромая, подошел к ним и сказал:

— Дамы, бросьте свой багаж здесь. Говорят, поезд прибудет через двадцать минут. Старшая сестра, вашим женщинам, возможно, придется пробиваться в вагоны.

Он взялся за висевший на шейном шнуре свисток и дунул в него, приказывая охранникам оттеснить толпу с путей. Однако последние рулады потонули в глубоком и мощном реве. Он отбросил свисток и крикнул медсестрам:

— Бегите через пути! В траншею на той стороне!

Вой бомбардировщиков вогнал их через пути в окопы.

Они держались вместе. Слэтри и Леонора рядом с Салли, краем глаза она заметила у траншеи Фрейд. Фрейд пригнулась, но почему-то не казалась испуганной. Салли бомбы внушали ужас, но Фрейд панике не поддавалась.

Рев над головой показался ей громче всего, что когда-либо прежде звучало во вселенной, это была сама война, сотрясающая вздыбившуюся стеной землю, точно при землетрясении.

Истощив запасы грома, готы наконец ушли. И тут стал слышен поднимающийся из окопов и разносящийся над землей глухой плач, и они, пристыженные, вылезли. Майор Брайт и врачи обходили местность, стараясь отыскать раненых в месиве убитых. Солдаты, просто мужчины и женщины лежали, словно рассыпанные стебли. Салли в результате осмотра пришлось убедиться, что женщина и ее двое маленьких детей, лежащие аккуратно, словно для погребения, убиты ударным действием взрывной волны. Главный сержант пересек пути и, не теряя бодрости, доложил капитану:

— С сожалением вынужден сообщить, что железнодорожную линию только что разрушили в нескольких сотнях ярдов к западу. Боюсь, вам придется оставить свой багаж в кассе, которую я запру, — добавил он. — Придется идти пешком.

Они доложились Брайту и просили осмотреть раненых. К несчастью, у них не было с собой никакого оборудования. Салли бессильно смотрела на истекающего кровью мальчика со значком Стаффордшире кого легкого пехотного полка.

Некоторые пытались перевязывать солдат, пострадавших от осколков, платками и другими попавшимися под руку тряпками. Брайт резко приказал им встать и оставить свои сумки в кассе на вокзале. Они пошли вдоль путей, некоторые с кладью, а кто-то с пустыми руками. Ничто не отличало их от разбитых частей и бегущих французов.

Они довольно быстро одолели первую милю, а затем на переезде железной дороги появилась колонна из пяти грузовиков, пробиравшихся по грязи, к счастью, немного подсохшей за несколько по-настоящему весенних дней.

— Всем медсестрам в кузов, — распорядился Брайт.

Пока они неловко, как уж умели, забирались наверх, начало темнеть. Но сейчас никто и не ждал от них атлетизма.

Многие сразу же уснули под тентами грузовиков и через некоторое время проснулись от оцепенения. Они вышли в холодную весеннюю ночь на перекрестке, где находилось два британских эвакуационных пункта раненых. Старшая сестра разделила их на две группы и отправила половину на пункт к северу от дороги к толпившимся там медсестрам, а половину — на юг.

Салли и остальные, кого отправили на южный пункт, ждали в столовой для медсестер, пока проворная британская старшая сестра отдавала распоряжения санитарам принести для них в женский барак соломенные тюфяки и одеяла. Не теряя времени, им удалось кое-как помыться и перекусить какао с хлебом. Потом они пошли в барак и заснули, устроившись на полу между кроватей британок.