Дочь Волдеморта - [398]

Пауль успел жениться на Мелани Гойл, сестре Гойла–старшего, и даже стать отцом двоих сыновей, одному из которых еще довелось рядом с ним встать в строй подданных его повелителя, — а потом убежденного Пожирателя Смерти окончательно свело на нет древнее проклятье, подхваченное где‑то в Шри–Ланке еще во время мировых скитаний.

А Кристиан так и не стал слугой Волдеморта, вследствие чего и не попал в Азкабан… Зато попал в мужья даме, придумавшей обезглавливать домовых эльфов… Наверное, милая особа… Младший сын этой парочки, Родерик, выпускник Гермионы, Черный Зверь, был гордым, злым и жестоким мальчишкой, таким себе темным принцем курса. Наверное, сестра мало чем отличается от него… Что же «милому Адаму» так не везет с невестами?

От мыслей о грядущей женитьбе троюродного дядюшки и воспоминаний об Элен, которые теперь порождали внутри что‑то теплое и приятное, но очень грустное, — как и любая мысль о Люциусе, Гермиону оторвала наливающаяся синевой брошь матери Амаранты. Портал активировался, и она, прихватив со стула теплый плащ с капюшоном, крепко стиснула украшение в руке.

Со знакомым ощущением брошь рванула ведьму лицом вперед, в темноту, где неуправляемо закружил, перекидывая сквозь пространство. Вот ноги с силой врезались в твердую землю утопающей в сумерках проселочной тропинки. Гермиона с трудом удержалась, чтобы не упасть.

Кругом расстилалась синяя мгла, отдающая тем ярким предсумеречным светом, от которого становится больно глазам. Дул прохладный ветерок, несущий с собой запах болота. Ухали и пищали в лесу какие‑то животные или магические твари.

Гермиона поежилась и поспешила закутаться в свой плащ. Использованный портал сунула в карман.

И в этот момент почувствовала на себе чей‑то пристальный взгляд.

Ведьма быстро обернулась — кто‑то далеко впереди юркнул с тропинки в густо заросший овраг.

— Эй, кто там?! — громко крикнула леди Малфой, быстро нащупывая волшебную палочку. — Амаранта?

Кусты зашевелились, но не издали ни звука.

— Кто здесь?! — настойчиво и угрожающе повторила Гермиона, с опаской двинувшись к ним. — Эй! — уже с ноткой испуга окликнула она.

Кусты дрогнули снова, и оттуда высунулась чумазая загорелая голова. Парнишка лет двадцати с перепуганным лицом блеснул в густеющей темноте мутными глазами.

— Кто такая? — крикнул он по–румынски, стараясь казаться грозным.

— Ой, — растерялась Гермиона, отступая на шаг.

Видя ее нерешительность, маггл — а парнишка, безусловно, был магглом, — выбрался из оврага и пошел вперед, крепко сжимая увесистую палку, обмотанную какими‑то тряпками.

— Полегче, любезный! — попятилась Гермиона, обращаясь к неожиданному знакомцу на его языке, освоенном в свое время с помощью удобных чар, которые так презирал за что‑то ее покойный второй супруг.

— Ты что тут делаешь? — угрожающе спросил крестьянин, останавливаясь и вглядываясь в нее на довольно внушительном расстоянии. — Испужала меня в смерть!

— Простите, — пролепетала Гермиона. — Я… Собственно… Подругу жду.

— Какую подругу?

— Да ты сам кто такой?! — пошла в наступление леди Малфой.

— Дануц Попеску я, из Малых Вискрей. Обожди, запалю.

И маггл завозился со своей палкой, оказавшейся на поверку факелом, который он поджег с помощью дешевенькой зажигалки — пропитанное чем‑то тряпье тут же запылало ярким пламенем. Лицо Попеску озарили пляшущие блики.

— Я уж решил, что ты кровопийца, — доверительно сообщил маггл, подходя ближе, и Гермиона вздрогнула от этих слов.

— Такой большой, а во всякие глупости веришь, — криво усмехнулась она.

— Поверишь тут. Ты куда идешь‑то? И откуда?

— В Альмовин, — не стала сильно распространяться ведьма.

— Брр, страсти какие! — охнул парень, снова пятясь. — Ты это брось!

— У меня там подруга выросла, — пожала плечами Гермиона. Ее начал забавлять маггловский крестьянин.

— Да? А как по мне, так там все странные. Днями почти всегда в домах сидят, огня не жгут, с другими людьми редко когда заговорят, себе на уме. — Пока он высказывал свои наблюдения, с пылающего факела падали на тропинку большие огненные кляксы, которые дымились и вспыхивали на земле — Гермиона следила за ними завороженным взглядом. — Бледнючие все, от солнца бегут, — продолжал ее новый знакомец, — чем живут — непонятно. И много их…

— Вампирская деревенька, — подстрекнула Гермиона, переводя с теплящихся клякс озорной взгляд на алеющее в пламени лицо Попеску.

— Заметь, не я это сказал! — буркнул паренек. — Многие шепчут. Хотя наши бабки у ейных какие‑то корешки достают… Да и они, альмовинские, ходят, бывало, и к нам. Когда пасмурно, — значительно добавил он. — Девки с детями сидят. Хотя я б ни в жизни к дитю такую не пустил!

— Что, кого‑то вампиры загрызли? — хмыкнула Гермиона.

— Да нет, но всё равно… Я вот скажу, что и детки, за которыми эти, бледные, глядят, сами становятся бледными. А кто возьми да и помри потом по нездоровью. Еще мужик Сáбин рассказывал, как он вампирку в лесу встретил. Даже следы от зубов показал. — Попеску почесал нос. — Только врал всё. То его мошкара погрызла — у нас тут болота, места не здоровые, почти у всех такие отметины есть. А всё равно ходить боязно. Ты зачем подругу эту одна на дороге ждешь? Аль не страшно? — опять насторожился он.