Дочь предателя - [13]
«Американцам многое можно простить за второй фронт, — говорил Иван Никифорович. — Да, жалко, что этот прекрасный, храбрый народ страдает от своих империалистов и над ним постоянно висит угроза новых войн, больших и малых. Эти войны уносят жизни их прекрасных людей. Мы им поможем. Вот справимся с послевоенной разрухой и поможем. Так же, как они помогли нам в борьбе с фашизмом. А мы справимся, вот посмотрите. Скоро и окончательно. Нам не надо марципанов. Нам только надо, чтобы у каждого ребенка были отец и мать, и крыша надо головой. Никита Сергеевич сказал на Съезде, что к восьмидесятому году мы будем жить при коммунизме… Насчет «мы» не уверен (той весной ему было сорок два года), а вы-то уж точно будете. Может, Никита Сергеевич и ошибся в датах, но по существу это ничего не меняет. У вас у каждого будет свое жилье. И профессия. И работа. И хорошая жизнь. И никакой ядерной войны не начнется, потому что мы этого не допустим.
К третьей четверти уже все в отряде знали, почему он так говорит об американцах. Летом сорок четвертого года авиаполк Ивана Никифоровича воевал с ними бок о бок — вернее, крыло о крыло. По соглашению с союзниками наши провели общую операцию: ночные рейды. С одной, общей базы под Полтавой они летали в Германию бомбить немецкие военные заводы. Наши — на истребителях, они — на бомбардировщиках. Отбомбившись, возвращались назад через полстраны под яростным зенитным огнем. За ними гнались «мессеры». От «мессеров», если те их замечали, даже истребителям уйти было непросто, а уж медленные, неповоротливые американские бомбардировщики и вовсе были отличная мишень. Они несли большие потери после каждого рейда, но ни разу никто из них не отказался от следующего задания.
— Да, мы справимся, — обещал Иван Никифорович то ли нам, то ли тем американским летчикам. — Наши цели ясны, задачи определены, — повторял он.
Так совпало, что вскоре после беседы о той операции кинопередвижка показала, как Кеннеди обменивается рукопожатием с кем-то из нашего ЦК. Кеннеди был красивый и молодой (в отличие от акул), и мы полюбили его еще больше, хоть он и не мог помочь Фиделю (который тоже был красивый и молодой). А еще немного погодя наша самая передовая страна запустила в космос «Восток-5» с космонавтом Валерием Быковским на борту, и разговоры о войне закончились. Политинформации — тоже. Начинался июнь.
Как я уже говорила, начиная с первого дня каникул, дни у нас были заняты работой с раннего утра и до вечера, и потому после отбоя мы засыпали, едва голова касалась подушки. Но четырнадцатого числа в столовую примчался под конец ужина Иван Никифорович. Крепкий, легкий, в серых летних брюках и голубой рубашке, которая очень шла к его светлым голубым глазам, с круглой физиономией и широким улыбчивым ртом, с коротким ежиком совершенно седых волос — он ворвался в столовую, немного запыхавшийся от спешки и волнения, и, сложив руки рупором, проорал: «Отбой переносится!!!» Выдержал паузу, наслаждаясь недоумением, какое прочел на лицах взрослых и наших, и рассказал про «Восток».
Потом мы, дождавшись, пока хорошенько стемнеет, все, вместе с ним и с воспитателями — даже самые младшие, — вышли в передний двор, где встали и стояли, задрав головы в ожидании летящей звездочки, подальше от фонаря под жестяным колпаком, который горел на столбе у ворот. Даже дед с собакой вышли к воротам. Ждали затаив дыхание, молча. Со стороны флигеля тянуло запахами ночных цветов. Тетя Катя и дядя Костя ждали там — не с нами, а у себя на скамейке. Иван Никифорович крикнул, чтобы выключили фонарь: ночь была звездная, и было видно все и без фонаря. И никому не показалось странным, что мы, воспитанники специализированной школы-интерната, бывшего детского дома № 1 поселка Марьинка, стоим там вместе, может быть даже со всей огромной страной, нарушая распорядок, ради того, чтобы на мгновение увидеть в небе свет настоящего космического корабля, который летит по далекой орбите, вычисленной нашими советскими учеными. Мне-то это уж точно не казалось, потому что так текла наша жизнь, и я принимала как данность все, что в ней ни происходило.
Четырнадцатого мы ничего не дождались, хотя простояли не меньше получаса. Иван Никифорович пообещал вывести нас пятнадцатого и не обманул, пятнадцатого мы так же вышли и ждали. «Ястреб, Ястреб, я Земля, слышишь меня?» — заорал кто-то из нашего отряда. И чей-то другой голос в ответ заорал еще громче: «Земля, Земля, я Ястреб, я тебя слышу!». Их никто не одернул. Обычно нам кричать не позволялось, потому что в домах через дорогу жили люди, которым нужно было отдохнуть после трудового дня. Но в ту ночь, вероятно, не спали и в тех домах, потому что вдруг за дорогой какой-то мальчишка заорал истошно: «Вон она!», — и мы все тут же увидели какую-то двигавшуюся звездочку. Иван Никифорович сказал, что это и есть «Восток-5». А шестнадцатого июня был совершен запуск еще одного корабля, «Восток-6», с космонавтом Валентиной Терешковой, первой в мире женщиной в космосе, и мы снова поздним вечером высыпали во двор возле спального корпуса в надежде увидеть теперь две звездочки рядом. «Ястреб, Ястреб, я Чайка, слышишь меня? — Чайка, я тебя слышу».
