И как в тот день, когда она приехала сюда впервые, она увидела, что ей навстречу торопятся Жанна Бертен с мужем и еще трое старых слуг. Только их оставил ей принц де Конде, всех остальных он забрал себе.
Изабель молча поцеловала стариков и вошла в замок.
Зрелище, открывшееся ей, было ужасно. Кроме портретной галереи, которую, по счастью, пощадили из уважения к предкам, не было ни одной комнаты, где не была бы сорвана обивка, где стены и полы не были загажены, и зачастую испражнениями… Повсюду обломки мебели, прожженные ковры… Она услышала за своей спиной голос Жанны. Она со слезами извинялась, что не сумела навести мало-мальский порядок. Изабель задала вопрос, и собственный голос показался ей чужим и далеким.
– Когда Конде покинул замок? – спросила она.
– Три дня тому назад.
– И куда он направился?
– На юг. Возможно, в Сен-Фаржо.
Сен-Фаржо принадлежал Мадемуазель, дочери Месье, и этим все было сказано.
– Вам оставлено вот это, – подал голос Бастий, протягивая Изабель письмо, которого она поначалу не заметила, хотя оно и лежало на видном месте – на камине в приемном зале.
«Вы сказали, что любите меня, но никогда не будете принадлежать изменнику. Меж тем вы принадлежали де Немуру, а он такой же изменник, как я. Пожинайте теперь плоды вашего вероломства! И не смейте жаловаться! Вы – лгунья!»
Пытаясь справиться с гневом, который душил ее, Изабель медленно сложила оскорбительную записку и спрятала за корсаж. Обернувшись к слугам, которые ждали ее слов, она лишь сказала:
– Пора, как мне кажется, нам всем приниматься за работу!
И, махнув рукой, отправила их заниматься своими делами, а сама, проведя рукой по бархату платья и нащупав записку, с мстительной улыбкой безмолвно пообещала: «А вы, монсеньор, вы у меня еще пожалеете!»
Сен-Манде,
июнь 2012
