Дочь лжеца - [41]

– Слабость? – спрашивает приятель.

Я киваю. Так всегда бывает, если не получается перекусить каждые пару часов. А в последнее время состояние ухудшилось.

Рядом со мной садится Беверли Джин.

– Вот, Пайп, возьми мой. – Она протягивает бутерброд, от которого успела откусить всего пару раз.

Я качаю головой.

– Тебе он нужнее. Со мной все будет в порядке.

– Вот, нашел не слишком мятое яблоко, – подбегая, пыхтит Томас.

Он слишком мягко выразился, потому что сморщенный плод находится далеко не в идеальном состоянии, но я все равно съедаю даже подгнившую мякоть, уговаривая себя, что за ужином нас ждет более питательная трапеза. Затем выпиваю большой стакан воды и начинаю приходить в себя.

Один из мужчин швыряет на землю хлебную корку, и мне приходится напрячь всю силу воли, чтобы не накричать на него за напрасную трату продуктов, тогда как рядом голодают дети. Должно быть, у Томаса появляется та же самая идея, потому что он срывается с места и шагает к рабочему прямо по матушкиным цветам. Но вместо того, чтобы упрекнуть подчиненного, он подбирает корку, сдувает с нее грязь и приносит мне.

– Ешь быстрее, пока никто не увидел.

«Из вас получится отличная пара».

Я засовываю хлеб в рот и жую, испытывая прилив благодарности. Становится немного легче.

– Перерыв закончен! – кричит Томас мужчинам.

Я возвращаюсь на место, но силы уже начинают таять. Вряд ли такой маленькой порции хватит на весь день, так что стараюсь двигаться медленно, чтобы экономить энергию.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – с тревогой шепчет Кас. Они с братом не отрывают от меня взглядов.

Я киваю, опасаясь, как бы нас не заметили чужаки.

– Пошевеливайся! – тут же командует один из них. Я делаю попытку передать блок, но теряю равновесие и роняю ношу. Рабочий отпрыгивает в сторону, чтобы его не придавило.

– Она почти совсем ничего не ела! – говорит Томас. Голова так кружится, что приходится сесть на землю. Кас помогает мне, и я обессиленно приваливаюсь к нему.

– Нужно ограничивать порции, – откликается один из мужчин. – Чего ты от нас хочешь?

– Мы могли бы отдавать ей понемногу от своей доли.

– Нет. Сначала согласуй это с Кертисом, – возражает тот же рабочий.

– Он назначил меня главным, а я говорю, что она получит свою еду.

– Тебя поставили присматривать за строительством, а не распределять пайки. Что на тебя нашло, Томми? Месячные начались, что ли? – собравшиеся рядом чужаки грубо смеются. – Слушай, Кертис велел со всеми обращаться одинаково.

– Прости, Пайпер, – бормочет Томас, опускаясь на землю рядом со мной. – Вечером я отдам тебе свою порцию.

– И я, – кивает Кас.

Пока мы сидим, мужчины продолжают работать. Я понимаю, что парни могут попасть в неприятности, если сейчас же не встанут и не начнут помогать со строительством, но не в состоянии их пока отпустить.

– И в самом деле было бы неплохо увеличить порции, – вдруг произносит один из землекопов, останавливаясь и потирая шею. – У нас что, сбережения закончились или типа того?

– Тише, – одергивает его напарник, выразительно кивая в нашу сторону. Они оба переглядываются и возвращаются к работе.

– Отдохни, пока не почувствуешь себя лучше, – велит мне Томас. – Если потребуется, я сам все объясню Кертису.

– Спасибо, – едва слышно благодарю я, пока парень поднимается на ноги и отряхивает штаны.

– Пайпер, давай сегодня вечером прогуляемся в лесу? Только мы вдвоем, – шепчет мне на ухо Каспиан. – В смысле, если будешь хорошо себя чувствовать. Я приготовил сюрприз и думаю, что он тебе понравится. Будет весело. – Он нервно сглатывает. – Что скажешь?

Сердце пропускает удар, вспоминается предупреждение матушки.

Но мы уже так давно не веселились!

– Я в деле, – отвечаю я, надеясь, что не совершаю огромную ошибку.

Хотя в глубине души мне наплевать, даже если это так.

Глава двадцать девятая До

Каждый раз, как я думаю о том, что мы с Каспианом останемся вдвоем в темноте, меня бросает в жар.

Свет погасили несколько часов назад, но я лежу в постели одетая и не могу сомкнуть глаз. Кас сказал, что зайдет за мной, когда станет безопасно добраться до места с сюрпризом.

Вдруг из коридора доносятся тихие всхлипывания. Сначала я думаю, что у Карлы вновь появились проблемы с месячными, но она посапывает в своей кровати. Я осторожно открываю дверь и вижу Генри, который свернулся клубком на полу, а по маленькому личику ручьем катятся слезы.

– Что случилось? – шепотом спрашиваю я, прижимая братишку к груди.

– Я обмочился.

– Ничего страшного, дружок. Я все быстро застираю.

Мы на цыпочках пробираемся в ванную, обходя скрипучие половицы, чтобы не разбудить тетушек, которые не потерпят запачканных простыней и накажут за оплошность. Я помогаю Генри переодеться в чистую пижаму, меняю постельное белье и укладываю мальчика. Кровати Томаса и Каспиана пусты. Старший из братьев сегодня отправился в дозор один и отказался от помощи Карлы.

– Сладких снов, – шепчу я, целуя в лоб малыша. – Я очень тебя люблю.

– Меня теперь накажут? – спрашивает он, глядя на меня.

– За что? За то, что обмочился?

– Ага, – голос Генри дрожит, и я наклоняюсь, чтобы обнять его.

– Никто тебя не накажет. Все будет в порядке. Я не дам тебя в обиду. Никогда и никому.