Дочь лжеца - [38]

Под конец истории Эми замечает, как я вытираю слезы, и хмурится.

– Что-то в глаз попало, – оправдываюсь я.

Глава двадцать седьмая После

На следующий день я отправляюсь на внеочередную встречу с доктором Люндхагеном. Он с улыбкой наблюдает, как я снимаю джинсовую куртку и укладываю ее на колени.

– Как ты себя сегодня чувствуешь?

– Как обычно.

– А что значит для тебя слово «обычно»? Как ты себя обычно чувствуешь?

– Нормально, – недовольно бросаю я.

Собеседник записывает что-то в блокноте.

– Джинни сообщила, что вчера с тобой произошел несчастный случай и она нашла тебя лежащей без сознания в погребе. Так и было?

– Я просто заблудилась. И испугалась темноты. Ничего особенного.

– А еще она сказала, что ты перепутала ее с Анжелой.

– Вы же слышали: там было темно. А я очень устала.

– Ты часто путаешь Джинни и Анжелу?

– Я скучаю по маме, – отвечаю я. – Что в этом плохого?

– Посещали ли тебя другие тревожные мысли? Например, желание навредить себе?

– Навредить себе? – этот вопрос заставляет меня недоверчиво откинуться на спинку кресла.

– В твоей ситуации эти чувства были бы вполне естественными, и тут нечего стыдиться.

В моей ситуации.

– Ни о чем таком я не думала, – после глубокого вдоха заявляю я. И это правда.

Они сотворили все это со мной. К чему облегчать Им задачу? Если Они хотят видеть меня мертвой, то пусть сами запачкают руки в крови.

– Хорошо, отлично, – кивает доктор. – Хотя мне кажется, на данном этапе будет уместно начать принимать лекарства.

– Лекарства?

Джинни уже пыталась пичкать меня таблетками от головной боли и от бессонницы, но я их не пила. Не желала притуплять эмоции и заглушать сознание.

– Антидепрессанты, – поясняет Люндхаген. – Я бы рекомендовал начать с минимальной дозировки, а затем скорректировать ее, если потребуется.

– Я не хочу принимать никакие препараты.

– Пайпер, меня беспокоит твое психическое состояние. Тебе пришлось многое пережить – даже слишком многое. Однако улучшение идет намного медленнее, чем я надеялся.

Улучшение, так он это называет?

– Вы стремитесь превратить меня в зомби, который беспрекословно проглотит любую Их ложь. Поэтому я не собираюсь принимать никакие таблетки. Если бы меня не похитили из семьи, я не была бы сейчас так расстроена. И не нуждалась бы ни в какой коррекции поведения.

– Я понимаю, – спокойно произносит доктор. – Начинать лечение всегда страшно. – Он складывает ладони домиком и задумчиво касается указательными пальцами губ. – Однако лекарства очень часто помогают. Например, если бы у тебя обнаружился диабет, ты бы принимала инсулин, так?

– Нет, – ворчу я. – Западная медицина – сплошная отрава.

– По словам Кертиса Блэквелла?

– Да.

– И все же он ошибается. Инсулин ежегодно спасает миллионы жизней. А антидепрессанты могут стать спасением для людей с тревожным поведением. Я хочу назначить тебе препарат, который отвечает за избирательную блокировку обратного захвата серотонина – химического вещества в мозге, помогающего передавать сигналы между нервными клетками. Иногда этого вещества поглощается слишком много, поэтому обработка сигналов ухудшается. Лекарства же помогают увеличить доступное количество серотонина. И думать становится легче. Я понятно объясняю?

– Это похоже на пропаганду фармацевтических компаний, чтобы продать больше таблеток людям, которые в них не нуждаются.

– Как насчет такого плана: начнешь принимать по десять миллиграмм в день. Это совсем мизерная доза. И вскоре мысли прояснятся, а самочувствие улучшится. В комбинации с нашими сеансами тебе это принесет огромную пользу.

Послушная девочка согласилась бы. Проглотила бы таблетку вместе с ложью.

– А еще хочу заверить тебя, – продолжает тем временем доктор, – что нет ничего постыдного в том, чтобы прибегнуть к помощи антидепрессантов или любых других лекарств. Подобно случаю с инсулином или антибиотиками при сильной инфекции. И этот совет исходит из моих уст, уст профессионала, Пайпер. Я получил медицинское образование. У Кертиса же его нет.

С этими словами мужчина вынимает из ящика стола блокнот и что-то царапает в нем. Очевидно, я не имею права на мнение, что именно попадет в мое собственное тело.

Глупо ждать, что Они когда-либо предоставят мне выбор.

Пока Люндхаген пишет, я замечаю, что растение в горшке куда-то пропало, и на секунду затаиваю дыхание.

– А куда делся цветок?

– Пришлось выбросить. Не слишком-то я хороший садовод, боюсь, – отвечает доктор.

– Но он был здесь, так?

– Да, стоял в кабинете почти два года. Я купил его сразу после смерти матери. А что?

Я на мгновение задумываюсь, стоит ли говорить правду, но в итоге сдаюсь:

– Иногда я теряю счет времени. – Он молча ждет продолжения, не успокаивая пустыми обещаниями, как делает Джинни. – И больше не доверяю своим суждениям.

– Ты всегда ощущала себя подобным образом? Или только недавно?

– Эти происходит от случая к случаю. И уже… уже довольно давно, – бормочу я, начиная грызть ноготь.

– От случая к случаю? Это как?

– Например, несколько лет назад я не сумела отыскать свою любимую розовую шапочку для плавания. Мама привезла мне новую и радовалась, что удалось купить в точности похожую на старую. Но это было не так. Любимая шапочка была полностью розовой, а на той, что подарили, красовались ромашки.