Дочь лжеца - [36]

Отец подзывает меня. Он стоит возле лимузина, в багажник которого шофер загружает чемоданы.

– Во время следующего визита обсудим твое посвящение. А до тех пор веди себя примерно. И сразу докладывай мне обо всем подозрительном, поняла? Неважно, насколько незначительными кажутся странности, я должен о них знать.

Я киваю, и отец исчезает в недрах автомобиля.

Мое посвящение. Бегу к дому с ощущением, что парю в облаках, не касаясь земли. Возникает желание поделиться новостью с Касом, но почему-то кажется, что он не захочет об этом слышать.

И я точно знаю, что он не захочет слышать о моей приближающейся свадьбе с Томасом. Пожалуй, не буду о ней даже упоминать. Пока не буду.

Матушка пытается высвободиться из объятий малышей, и в конце концов Касу приходится оттащить Генри. Она передает мне Милли, целует ее напоследок и ныряет в лимузин.

Мы остаемся стоять, наблюдая за отъездом черной машины.

– Она з-забыла обнять меня, – начинает всхлипывать Беверли Джин, первой нарушив всеобщее молчание, а затем сгибается пополам, с трудом глотая воздух. Я вручаю Милли Касу, а сама присаживаюсь рядом с плачущей сестрой.

– Глубокий вдох и выдох, – подсказываю я, и вскоре девочка немного успокаивается. Я целую ее в лоб и баюкаю в объятиях, как делала в детстве. – Мама очень тебя любит. Мне очень жаль, что в последнее время она так устает. У них с отцом очень напряженные графики. Уверена, она просто отвлеклась. Сегодня мы с тобой напишем родителям письмо и поиграем в куклы, если захочешь.

Теперь все войдет в привычную колею. Занятия, обязанности по хозяйству и игры. Кас вернется к садоводству, я буду заботиться о Милли и младших братьях. Тетушки вновь примутся нами командовать.

Вот только ничего не будет прежним из-за мужчин, оставшихся для строительства.

Прямо сейчас к дому сворачивает еще один грузовик, везущий накрытый брезентом трейлер. После остановки из кузова выбираются четверо громил в черном. Один из них прижимает к груди пистолет.

– Они прибыли лишь для того, чтобы построить убежище, – предупреждающе шипит тетушка Джоан. – Не обращайте на них внимания. А теперь быстро за работу! Посуда сама себя не помоет!

Беверли Джин вытирает нос тыльной стороной ладони и подчиняется, как обычно. Карла же глазеет на прибывших, которые открывают трейлер и принимаются устанавливать во дворе палатки.

– Как думаешь, они надолго здесь обосновались? – шепотом спрашиваю я Каса.

– Без понятия, но надеюсь, что ненадолго. У меня нехорошие предчувствия насчет всего этого.

Пока мы бок о бок направляемся к дому, на подъездной дорожке появляется Томас. Он быстро шагает, засунув руки в карманы.

– Где ты пропадал? – интересуется Кас. – Ты пропустил завтрак.

– Не переживай, – отмахивается его брат, протискиваясь мимо нас. Я замечаю его налитые кровью глаза и ввалившиеся щеки. – Нужно было кое-что уладить. – Он выглядит совсем чужим, и я невольно хватаю за руку Каса.

– Да ладно тебе, нам ты можешь рассказать, – уговаривает тот Томаса.

– Нет, не могу. Теперь за нами пристально наблюдают, – резко отвечает он. – Именно для этого здесь находятся вооруженные люди.

– Кто они такие? – спрашиваю я.

– Мужчины из Коммуны, – неохотно отвечает мой жених. – Лучшие солдаты Кертиса. А теперь умолкните и притворитесь, что все в порядке.

Вдруг раздается резкий звон. Я оборачиваюсь и вижу одного из прибывших, который забивает в землю колышек от палатки. На крыльце нас ждет, нетерпеливо притопывая ногой, тетушка Джоан, и Томас заставляет нас замолчать.

Отец велел докладывать обо всем необычном и противоречащем вере, но это же Томас.

Пока мы моем посуду, я невольно поглядываю в окно, наблюдая, как он работает с новыми мужчинами, и пытаюсь разгадать его намерения. Вспоминаю наши воскресные разговоры и то, как он отдавал мне еду, чтобы помочь избежать голодного обморока. Я никогда не смогу предать друга. Но, сохраняя в тайне его ложь о поселении, его презрительные высказывания о прибывших, его поколебавшуюся веру, я предаю отца.

Который хочет обвенчать нас с Томасом.

Пока я смотрю, как на берег набегают волны, а мужчины раскатывают большие рулоны брезента, накрывает ощущение, что все скоро изменится.

– Не забудь вытереть тарелки, – одергивает меня тетушка Барб, толкая в спину.

– Простите, – бормочу я и возвращаюсь к работе.

* * *

Тем вечером, написав письмо родителям, я укладываю спать младших сестер, гашу свечи и слышу, как от кровати Карлы доносятся всхлипывания. Я подхожу и склоняюсь над ней.

– Карла, – шепчу я. – Что случилось?

Она лежит, свернувшись клубком и натянув одеяло. Видны только глаза. Но в ответ получаю лишь молчание.

– Ты же знаешь, что можешь мне все рассказать, – настойчивее продолжаю я.

– Наклонись ближе, – едва слышно произносит сестра. Как только наши лица оказываются на одном уровне, она признается: – У меня все нижнее белье в крови.

– О, дорогая, – понимающе говорю я и обнимаю Карлу. – Все будет хорошо. Идем в ванную.

Она держит меня за руку, пока мы вдвоем прокрадываемся по коридору в ванную, которую делим с мальчиками. Там сестра снимает покрытые красными потеками пижамные штаны и нижнее белье. Я наливаю в раковину воду из наполненного ведра.