Дочь лжеца - [33]

Я спрашивала отца, что означает эта надпись. И получила ответ: она является напоминанием всегда держать глаза открытыми. Быть настороже.

На самом верху аттракционов по приказу лидера Коммуны соорудили небольшую платформу. Я сажусь на край, свесив ноги и опираясь подбородком на ограждение. Кроны деревьев колышутся на ветру, на листьях отражается лунный свет, подмигивая мне.

С моего наблюдательного пункта, который находится на высоте птичьего полета, дом выглядит совсем маленьким. Из трубы вьется дымок, и я представляю, как матушка раздувает огонь, чтобы заварить ромашковый чай. Во время ее визитов мы все пьем ароматный настой перед тем, как отправляться в постель, чтобы улучшить пищеварение, предотвратить бессонницу и облегчить ежемесячные спазмы. Остается благодарить небеса за это маленькое чудо.

Веки сами собой закрываются. Я встряхиваюсь, заставляю себя сесть прямо и снимаю рюкзак, куда положила термос с черным кофе. Обычно я стараюсь его не пить, но это мое третье дежурство. В течение дня удается выкроить на сон не больше нескольких часов, так что мне требуется чем-то взбодриться.

А еще больше – доказать отцу, что я готова к посвящению, готова оберегать Коммуну. Мысли перемещаются к Милли, которая сейчас, наверное, спит с приоткрытым ртом в колыбели, откинув одеяло и прижав к груди жирафа. Если с сестренкой хоть что-то случится, я никогда себе этого не прощу. Отец и без того едва смотрит в мою сторону после неудачного заплыва.

Я сажусь еще прямее и обвожу взглядом территорию. Время от времени люди забираются в старый парк развлечений, чтобы посмотреть на обветшавшие горки и трамплины. Раньше меня это не волновало, ведь чужаков не интересовал дом у озера, но теперь отец велел наблюдать за всеми: каждый может оказаться агентом правительства.

Прошел уже год с тех пор, как кто-то пытался внедриться в члены Коммуны, так что рано или поздно нужно ждать подвоха. Скорее рано. По теории вероятности, как рассказывалось в одной из проповедей.

Рация издает шипение, и я принимаюсь шарить на поясе, чтобы достать ее.

– Ты там, Пайпер? Прием.

Это Кас. Он несет караул возле ворот. Проводит обязательную ежечасную перекличку.

– На месте.

Баюкая рацию в ладонях, я пристально смотрю на нее в надежде, что приятель продолжит разговор. Сидеть одной в темноте иногда страшно. Но после нашей беседы среди рядов кукурузы Кас ведет себя странно.

«Учителя говорили о том, что задавать вопросы – это правильно. Это значит, что мы мыслим самостоятельно».

– Ладно, тогда свяжусь с тобой через час. – Пока я придумываю, что можно еще сказать, Кас отключается, и потрескивание между нами прекращается.

Я цепляю рацию обратно на петлицу штанов и снова принимаюсь наблюдать за территорией. Кто-то оставил свет на крыльце специально для нас. Луна рисует на озерном холсте мерцающую желтую дорожку.

Запрокидываю голову назад, разминая плечи, и по позвоночнику разбегается приятная истома. Отец утверждает, что все мы являемся созданиями духа, а не плоти, так что не имеет значения, какого возраста наши телесные оболочки. Именно поэтому он и отправил нас на вахту, посчитав мудрыми и умелыми членами Коммуны, которые должны вносить свою лепту в обеспечение безопасности. И все же мне сложно представить, как Карла сидит здесь в одиночестве.

Грациозная лань выходит из рощи и бредет по направлению к нашим клумбам с хостами. Она не обращает внимания на глянцевые зеленые листья, предпочитая стебли, усыпанные бледно-фиолетовыми цветками.

Я наливаю кофе. Он горький, и во рту тут же становится сухо. А еще напиток не задерживается в организме надолго, так что вскоре приходится согнуться над краем платформы. Когда я впервые попыталась справить здесь нужду, то едва не свалилась.

Рация снова оживает. Я подтягиваю штаны, пока Кас произносит:

– Час прошел. Прием.

Я застегиваю ширинку и откликаюсь:

– На месте.

– Что-нибудь видела?

– Как олень объедает мамину хосту. И все. А у тебя там как?

– Докладывать не о чем. Следующая перекличка через час. Конец связи.

Я раздумываю, не рассказать ли приятелю анекдот или что-то веселое, чтобы снова вернуть прежнего Каспиана, который не смотрел на меня с жалостью, не мерил сердитым взглядом спину отца и с удовольствием общался со мной на любые темы. Иногда я забываю, что они с братом провели во Внешнем мире немало времени. Можно было бы обсудить это с Томасом, но тот тоже избегает разговоров со мной.

«Из вас получится отличная пара».

Может, если думать о нем достаточно часто, эта мысль перестанет казаться неправильной?

Отхлебывая налитую в крышку порцию кофе, я снова принимаюсь обводить взглядом землю внизу: сначала дом, затем пляж, затем территорию парка. С платформы почти не видны старые электромобили, практически поглощенные буйной растительностью. Медленно поворачиваясь, я замечаю, что лань продолжает свой полуночный перекус.

– Привет. Это я. Прием. – Голос Каса заставляет меня вздрогнуть, уронив термос на колени. Горячий кофе вытекает, и я тут же вскакиваю, ругаясь и путаясь в ногах.

– Из-за тебя я только что облилась! – кричу, хватая рацию. – Прием.

Приходится снять штаны и повесить их на перила. Погода стоит теплая, так что замерзнуть мне не грозит. Голую кожу приятно холодит ветерок. Из-за мысли о том, что я разговариваю с Касом, стоя полуобнаженной, между ног зарождается тянущее ощущение.