Дочь любимой женщины - [17]
– Нет! – снова зарыдала она. – Не выгоняй меня! Делай со мной все что хочешь…
– Да я ничего с тобой делать не хочу. Уходи.
– Не могу, – она встала и достала из сумочки часы. – Есть такой гайдлайн: если свободная женщина прожила со свободным мужчиной на его территории более сорока пяти минут при наличии взаимно добровольного секса, они считаются парой на ближайшие десять лет.
– Ясно, ясно, ясно… – нахмурился Антон. – Тогда располагайся. В кухне холодильник, веник в коридоре. Если нетрудно, подмети, а то под ногами скрипит. А я сейчас.
Он взял кошелку, как будто в магазин, а на самом деле побежал в круглосуточный МФЦ, написал заявку на перемену фамилии.
Потому что ему не нравилась его фамилия – Колошматин. Грубо и агрессивно. Хотелось что-то изящное и пейзажное. Ветка на фоне осеннего неба. Девушка в МФЦ сказала, что есть свободная ячейка на Листовёртова. Он попробовал на язык: Листовёртов, Листовёртов… А ничего! Пусть. Новая жизнь с новой фамилией.
Но Каллиопа засмеялась и сказала, что это ужасно. Что она никогда не станет не то что К. Листовёртовой, но даже в домашнем партнерстве с А. Листовёртовым быть не согласна. И тут же уснула, носиком этак наивно и трогательно засопев.
Он прилег рядом и решил пожить с ней положенные десять лет.
Рано утром его разбудил курьер. Принес большой кожаный конверт с бронзовыми пуговицами и золотой маркой. Каллиопа спала, с лицом надменным и гордым своими страданиями. Видно было, что она тоскует по тому козлу, который ее бил. Хотя уже десять лет прошло.
Антон теперь уже Листовёртов расстегнул конверт. Там было хрупкое фарфоровое письмо в стиле «Веджвуд»: на шершавой зеленой пластинке тончайшими белыми письменами было сказано, что любящая тетя из Ноттингемшира жаждет обнять его и передать ему наследство. И подпись: Оливия Листовертофф.
Антон на цыпочках вышел из комнаты, спустился вниз, добрался до Вахрамеевки и через лес пошел в Ноттингемшир. Пришел весь грязный, потный, в рваных носках. Тетя Оливия усадила его на табуретку в ванну, напустила воду, сама присела рядышком. Вымыла ему ноги, вычистила грязь из-под ногтей, наклеила пластырь на мозоли. Всего его отполоскала и сама к нему под душ залезла. Она была очень даже ничего, несмотря на свои годы. У нее была грудь, как зефир ванильный бело-розовый. Антон сделал все, что положено. Потом прижался к ней и заплакал горькими слезами.
– Ты чего? – спросила тетя Оливия.
– Я ее полюбил, – зарыдал Антон. – Всей душой! С первого взгляда. А она со мной живет и спит рядышком, а любит какого-то козла, который ее бил. Вот уже сколько лет! Десять лет, вы представляете? Пожалейте меня, тетя Оливия! Обнимите, согрейте, спрячьте!
– Как-то это невежливо, ты не находишь? – спросила тетя. – И неуместно! Переспал с солидной дамой и начинаешь ныть про какую-то потаскушку.
– Она не потаскушка! – обиделся Антон. – Она моя домашняя партнерка!
– Тони! – сказала тетя Оливия. – Ты мне бесконечно родной человек, я люблю тебя как сына и поэтому не могу кривить душой. Я тебя ненавижу. Я лишаю тебя наследства. Вон отсюда!
Антон встал, оделся, молча вышел из комнаты, но на пороге обернулся.
Но вместо спальни тети Оливии увидел свою квартиру, словно бы и не уходил никуда. Книжные полки, цветы на окне, наверху бойцы молотятся, аж с потолка штукатурка летит, и никакой Каллиопы.
Неужели это все ему показалось?
Он вышел на балкон.
Нет, ничего не показалось. Тут и вправду прошло много лет. Вахрамеевку вырубили и на этом месте построили огромный полусферический приют для бездомных котят. Наверное, пришел гайдлайн на благородство и помощь малым сим, включая мелких домашних животных.
Внизу убогие играли на гитарах, трещотках и маракасах. Точно, новый гайдлайн! Не вкалывать из последних сил, а стремиться к прекрасному и высокому. Какая-то девушка дирижировала этой музыкой, а другая меняла убогим памперсы. Может быть, одна из них была Каллиопа. А может быть, нет. И не поймешь сверху.
Зато приют для котят сиял в закатном солнце, как невероятных размеров бриллиант, в сто тысяч мелких стеклянных граней, и за каждым стёклышком сидел счастливый спасенный котенок.
Париж, Лувр
нечаянно
– Пресная была у меня жизнь, – сказал Савельев Мишину. – Какая-то слишком благопристойная.
– А чего плохого? – пожал плечами Мишин. – Зато всякие демоны прошлого не кусают. Мальчики кровавые, оно тебе надо?
– Да нет, все очень хорошо, – заныл Савельев. – Но скучно. На кого ни плюнь, у всех тайное преступление. А я как дурак. Никого не обокрал, не отжал, не обидел. Долги отдавал. Диссертацию сам писал. Жену обожал. Родителей уважал. Детям до сих пор помогаю. А женщины? Вообще позор. Никого не завлек и не бросил. Не обещал жениться и не оставил. Никого даже не обхарассил как следует! Никакая тетенька про меня не скажет, дескать, «ми ту!». Никогда не настаивал, силой не обнимал, не валил на диван. И уж тем более с использованием служебного положения. Или за деньги, фу-фу-фу. Да – значит, да. Нет – значит, извините. Живу, и совершенно не в чем покаяться. Смотрю людям прямо в глаза. Никакого вот такусенького чувства вины. Тоска!
Миуссы Людмилы Улицкой и Ольги Трифоновой, Ленгоры Дмитрия Быкова, ВДНХ Дмитрия Глуховского, «тучерез» в Гнездниковском переулке Марины Москвиной, Матвеевское (оно же Ближняя дача) Александра Архангельского, Рождественка Андрея Макаревича, Ордынка Сергея Шаргунова… У каждого своя история и своя Москва, но на пересечении узких переулков и шумных проспектов так легко найти место встречи!Все тексты написаны специально для этой книги.Книга иллюстрирована московскими акварелями Алёны Дергилёвой.
Денис Драгунский не раз отмечал, что его любимая форма – короткие рассказы, ну или, как компромисс, маленькая повесть. И вдруг – большой роман, да какой! Поместье на окраине Империи, юная наследница старого дворянского рода, которая своим экстравагантным поведением держит в страхе всю родню, молодые заговорщики, подброшенные деньги, револьвер под блузкой, роскошные апартаменты, дешевая квартирка на окраине, итальянский князь, русский учитель, погони, скандалы, умные разговоры – и постоянная изнурительная ложь, пронизывающая судьбы и умы Европы накануне Первой мировой войны.
«Фабрика прозы: записки наладчика» – остроумные и ироничные заметки Дениса Драгунского последних лет. Вроде бы речь о литературе и писательских секретах. Но кланяться бородатым классикам не придется. Оказывается, литература и есть сама жизнь. Сколько вокруг нее историй, любовных сюжетов, парадоксов, трагедий, уморительных эпизодов! Из всего этого она и рождается. Иногда прекрасная. Иногда нет. Как и почему – наблюдаем вместе с автором.
В новом романе Дениса Драгунского «Богач и его актер» герой, как в волшебной сказке, в обмен на славу и деньги отдает… себя, свою личность. Очень богатый человек решает снять грандиозный фильм, где главное действующее лицо — он сам. Условия обозначены, талантливый исполнитель выбран. Артист так глубоко погружается в судьбу миллиардера, во все перипетии его жизни, тяжелые семейные драмы, что буквально становится им, вплоть до внешнего сходства — их начинают путать. Но съемки заканчиваются, фестивальный шум утихает, и звезда-оскароносец остается тем, кем был, — бедным актером.
Денис Драгунский – прозаик, журналист, известный блогер. Автор романов «Архитектор и монах», «Дело принципа» и множества коротких рассказов. «Автопортрет неизвестного» – новый роман Дениса Драгунского. Когда-то в огромной квартире сталинского дома жил академик, потом художник, потом министр, потом его сын – ученый, начальник секретной лаборатории. Теперь эту квартиру купил крупный финансист. Его молодая жена, женщина с амбициями, решила написать роман обо всех этих людях. В сплетении судеб и событий разворачиваются таинственные истории о творчестве и шпионаже, об изменах и незаконных детях, об исчезновениях и возвращениях, и о силе художественного вымысла, который иногда побеждает реальность.
В сборник вошли восемь рассказов современных китайских писателей и восемь — российских. Тема жизни после смерти раскрывается авторами в первую очередь не как переход в мир иной или рассуждения о бессмертии, а как «развернутая метафора обыденной жизни, когда тот или иной роковой поступок или бездействие приводит к смерти — духовной ли, душевной, но частичной смерти. И чем пристальней вглядываешься в мир, который открывают разные по мировоззрению, стилистике, эстетическим пристрастиям произведения, тем больше проступает очевидность переклички, сопряжения двух таких различных культур» (Ирина Барметова)
Даже в парфюмерии и косметике есть пробники, и в супермаркетах часто устраивают дегустации съедобной продукции. Я тоже решил сделать пробник своего литературного творчества. Продукта, как ни крути. Чтобы читатель понял, с кем имеет дело, какие мысли есть у автора, как он распоряжается словом, умеет ли одушевить персонажей, вести сюжет. Знакомьтесь, пожалуйста. Здесь сборник мини-рассказов, написанных в разных литературных жанрах – то, что нужно для пробника.
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
Повесть «Пробел» (один из самых абстрактных, «белых» текстов Клода Луи-Комбе), по словам самого писателя, была во многом инспирирована чтением «Откровенных рассказов странника духовному своему отцу», повлекшим его определенный отход от языческих мифологем в сторону христианских, от гибельной для своего сына фигуры Magna Mater к странному симбиозу андрогинных упований и христианской веры. Белизна в «онтологическом триллере» «Пробел» (1980) оказывается отнюдь не бесцветным просветом в бытии, а рифмующимся с белизной неисписанной страницы пробелом, тем Событием par excellence, каковым становится лепра белизны, беспросветное, кромешное обесцвечивание, растворение самой структуры, самой фактуры бытия, расслоение амальгамы плоти и духа, единственно способное стать подложкой, ложем для зачатия нового тела: Текста, в свою очередь пытающегося связать без зазора, каковой неминуемо оборачивается зиянием, слово и существование, жизнь и письмо.
![В долине смертной тени [Эпидемия]](/storage/book-covers/20/20b59336dc28de47dc7a206b6ad9ee6ea45788bb.jpg)
В 2020 году человечество накрыл новый смертоносный вирус. Он повлиял на жизнь едва ли не всех стран на планете, решительно и нагло вторгся в судьбы миллиардов людей, нарушив их привычное существование, а некоторых заставил пережить самый настоящий страх смерти. Многим в этой ситуации пришлось задуматься над фундаментальными принципами, по которым они жили до сих пор. Не все из них прошли проверку этим испытанием, кого-то из людей обстоятельства заставили переосмыслить все то, что еще недавно казалось для них абсолютно незыблемым.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Журналист, креативный директор сервиса Xsolla и бывший автор Game.EXE и «Афиши» Андрей Подшибякин и его вторая книга «Игрожур. Великий русский роман про игры» – прямое продолжение первых глав истории, изначально публиковавшихся в «ЖЖ» и в российском PC Gamer, где он был главным редактором. Главный герой «Игрожура» – старшеклассник Юра Черепанов, который переезжает из сибирского городка в Москву, чтобы работать в своём любимом журнале «Мания страны навигаторов». Постепенно герой знакомится с реалиями редакции и понимает, что в издании всё устроено совсем не так, как ему казалось. Содержит нецензурную брань.
В новом сборнике Дениса Драгунского ироничные, едкие, порой полные грусти и ностальгии рассказы, заметки о литературе, причудливые сны и наброски сценариев складываются в сложный пазл, в котором невзначай можно узнать соседскую девочку, первую любовь, лучшего друга, начальника или даже самого себя.
В новой книге Дениса Драгунского «Мальчик, дяденька и я» герой ностальгически погружается в свою юность. Рижское взморье – такой же участник повествования, как и персонажи, среди которых и реальные лица с очень известными фамилиями, и вымышленные. Так где же кончается фантазия и начинается реальность? Когда прошлое вновь становится настоящим? И почему мы так часто любим не тех, кто нас любит, а совсем наоборот?
Короткие динамичные новеллы Дениса Драгунского с неожиданной развязкой, парадоксальные заметки о литературе и жизни и письма, адресованные романтичным читательницам, помогут по-другому взглянуть на собственные проблемы, переоценить свои успехи и провалы и даже построить новые жизненные планы.
Вы умеете удивляться? Если уже разучились, новая книга Дениса Драгунского как раз для вас. В этих рассказах все как в жизни: начинается с очевидного, а заканчивается невероятным. И нам остается, смеясь, качать головой: неужели и такое бывает, причем с самыми обычными людьми? Все бывает, говорит Денис Драгунский. «Обманщики» – это собрание неожиданностей: здесь есть веселое, трагичное, парадоксальное, тайное… Нет места только снобизму и скуке.